|
Новый век. Часть 1 * * * Где еще искать участье И тепло, в какой дали?.. Родина – мое причастье, Милость неба и земли. Принимаю, принимаю Всё, в чем грешен был и
слеп, И яснее понимаю, Как безродный путь нелеп. И сентябрьское цветенье Удивительного дня – Истинное обретенье, Возрожденье для меня. Нежность бабочек последних, Желтых кленов красота… Из метаний многолетних Тянется душа сюда. Видимо, пора согреться У бревенчатой стены, Отдышаться, оглядеться, – Чем года мои полны? Осень… Вечность
золотая… Грустного прозренья дни… Родина! Моя святая, Странника не оттолкни. 2010 * * * Девяностые годы сменили года нулевые, Те – кипящими были, а эти –
почти неживые. Ощущенье надежды на лучшее незаменимо, Без него всё теряется, всё, даже явное, мнимо. Звоны колоколов
заглушая бряцаньем стаканов, По подъездам снуем в окружении крыс,
тараканов; Дышим воздухом смрадным – подвалов, задворок,
помоек, Этот воздух уже
беспросветно привычен и стоек. Нулевые года – безысходно звучащая фраза, Точно впрямь обнулили
бессрочное время до часа; И безвременье это нам вечную даль заслоняет, И угрюмо его стая брошенных псов охраняет. 14 декабря 2010 *
* * Хватало и святых, и ратников, Доныне памятных имен, Но мы-то из восьмидесятников – Из переломанных времен. До середины жизни прожили В одной стране,
а вот поди ж – Не то искали да итожили В тиши своих дворовых ниш; Среди героев обозначенных, Среди кумиров прописных… Потом, в годах переиначенных, Познали прочих да иных. Казалось, вольностью повеяло И от небес, и от земли, И поколение поверило, Что к благоденствию пришли. Когда вторая правда рухнула, Что правдой тоже не была, Другим концом
свобода ухнула, В глухие дебри завела. Теперь мы всё уже изведали – От новизны до крутизны, И стольких ненароком предали Да продали за полцены. Стерпев глумление стервятников, Вновь ищем главные слова, – Пускай мы из
восьмидесятников – Наш век не делится на два. Единая, необратимая Одна дорога нам дана, Одна земля у нас
родимая И душенька всего одна. 01.03.2011 *
* * В чем и какие могут быть опаски У кабинетов чинодральных лиц, Когда уже все выплеснуты краски На белизну полуночных страниц? Когда зияет за твоей спиною Такой протяжный ряд родных могил, И то, что сотворили со страною, Сегодня видеть не хватает сил. Кого еще бояться в мире грешном, – Коль дальше скорбной дали не сошлют, Поэтому брожу в просторе вешнем И за уют приемлю неуют. Пора сказать о наболевшем самом, Коль скоро будет нечего терять И не перед каким-то пятым замом, А лично перед Господом стоять. 22 декабря 2010 *
* * Быть может, и не затуманишься До слепоты и до бессилья, Но только с чем ты,
Русь, останешься, Бесхозная моя Россия? Еще недавно столь великая, А в отдалении – Святая, Теперь же – воровская, дикая, Расхристанная и пустая. И где, в конце концов, убогая, Ты обогреешься в недоле, Измаянная, одинокая, В безумной воле,
как в неволе. Лишенная глубокой памяти Уже почти необратимо, – Как будто нищая на паперти, Где все тебя проходят мимо. 21 мая 2010 *
* * Не спрячешь грех под сеточкою век И под полой свою неправоту, И совесть – вовсе не из тех калек, Что терпят глухоту иль слепоту. Она – вполне здоровый оппонент, Но, рай земной пытаясь обрести, Ее мы превращаем в инструмент, По сути, управляемый почти. «Люби себя и береги», – твердят, Пусть так же и другой себя хранит. И вроде бы ни в чем не виноват, Никто за всех тебя не обвинит. Удобно – вниз гляди, удобно –
вверх, Чтоб эти не смели’, не смяли те… Зачем тогда печальный человек Бессрочно умирает на кресте? 2010
* * * Ромашки да клевер в глубоких
заволжских лугах, Березки да клены вдоль
пыльных и влажных тропинок… Мне век доживать
на дарённых судьбой берегах, Не мысля себе никаких отступных половинок. Вдруг вспомнятся мама и
грустный, усталый отец, И дедушка Гена привидится с бабушкой Ниной, И домик наш старый, однажды
подгнивший вконец, С большим чердаком,
оплетенным цветной паутиной. Здесь первые книги я сам по складам прочитал, В большом сундуке эти книги
хранились годами, Здесь, на высоте, я о странствиях
тайно мечтал И бредил открытыми в толстых томах городами. Заволжье мое, ты останешься сказкой всегда, Пусть жизнь обернулась в итоге
больной стороною, Но прожиты нами счастливые, в общем, года С моею огромною невероятно страною. Пускай не оставили мы золотого следа, Но самое главное не обошли стороною. Пусть солью земли и не станем уже никогда, Но верю, землею
мы все-таки станем родною. 2010 *
* * Поминаем друзей, поминаем, С очевидностью всей понимаем, Что и нам остается немного, – Ощущение возраста строго. Поминаем друзей, поминаем, Словно души свои приминаем. Стопка словно безмерная чаша, В ней на донышке – капелька наша. 2010 * * * Вспомнилась былая смута После избранного шага. …Было три литинститута – Институт, Москва, общага. В первом кое-что учили, Жизни во втором учились, В третьем душеньки лечили, Основательно лечились. Первый привлекал не слишком, Тесновато в нем казалось Чувствам нашим и мыслишкам, Часто мучила усталость. Вот Москва – другое дело, В ней жилось тогда просторно, Забирала нас всецело – Празднично, влюбленно, вздорно. В небо храмами взлетала, Пенилась хорошим пивом И соблазнами пытала И своим печатным дивом. А в общаге всё мешалось: Водка, пиво, наши строки, – Может, здесь-то и решалось, Кто из нас «войдет в пророки». Сколько выпито и спето, Сколько выплеснуто было В яростное время это, Что рождало и губило. Было три литинститута И, наверное, осталось, Хоть, пожалуй, слишком круто С нами время рассчиталось. Вышли мы походкой твердой После трех учений славных, Впереди же был четвертый Вуз – главнейший среди главных. Тот, который так знакомо, Очень просто – жизнью звали, И единого диплома Здесь уже не выдавали. 2010 * * * Валерию
Латынину Под окнами нашей вселенской общаги Осенние клены горели, как флаги, Бродили враскачку, по-флотски,
студенты, Ловя дорогие для сердца моменты. Здесь жили Рубцов, Кузнецов, Передреев И много других, от армян до евреев, От провинциальных до национальных Заметных фигур, в перспективе – центральных. Великое время, счастливые годы, Мы, баловни света, простора, свободы, Сюда собирались не спьяну, не сдуру, – Чтоб выбиться,
вырваться в литературу. Отсюда к бульвару Тверскому дорога Вела, как небесная тропка до Бога. А вера в красивое русское слово, Которое всех нас пытало сурово, Давала в итоге надежду святую На то, что пришли мы сюда не впустую. Недаром под окнами нашей общаги Осенние клены горели, как флаги. 27 августа 2010 *
* * Через всю Россию, прямо к небу, Нищего протянута рука, Был бы рад он и простому хлебу, Черному куску – наверняка. Впрочем, рад –
звучит, пожалуй, глупо, Разве право жить лишь только в том, Чтоб набить свою утробу тупо И вполне довольным быть притом. Нищий – возле рынка иль вокзала, У дороги той, которой нет, – В нем судьба недобрая связала Многое на сломе смутных лет. Тянется рука средь бездорожья, Бессердечья стылого, как лед… Бог спасет?.. Но
только милость Божья К миру нищих духом не сойдет. 26 ноября 2010 НЕАТОМНАЯ БЫЛЬ И
попал он к лягушке в болото...
………………………………….. Вскрыл
ей белое царское тело И
пустил электрический ток. …………………………………… И
улыбка познанья играла На
счастливом лице дурака.
Ю. Кузнецов. Атомная сказка Эту сказку я помню, и даже Принял к сердцу иные слова, Только время
продвинулось дальше, И другая канва не нова. В наши годы не слышал, а видел, Я такое – бездомный
Иван Безо всякого жребия
выдал Свой, отличный от
сказочных, план. Он лягушку нашел у помойки, Где в заброшенных рылся вещах После дикой вчерашней попойки, От которой едва не зачах. «Черт возьми! –
несуразное что-то Промелькнуло в дурной голове, – Здесь, лягушка, тебе не болото, Чтоб резвиться на мокрой траве». Разведя костерок из бумаги, В глотку вылил хмельной опохмел И с недюжинной долей отваги Он поджарил царевну и съел. Даже хрустнуть она не успела На Ивановых жадных зубах, Было мягким лягушечье тело, И дымком закусон этот пах. Вот и ладно,
«покушал и клюнул», Что и нужно-то для дураков. …Вытер грязные губы и сплюнул Бесполезную мудрость веков. 2010 *
* * Как слепые, дрожащей толпою Мы рванулись к заморским дарам, Увлекая других за собою, Не предвидя трагедий и драм. От околиц и сельских проселков, От земли, – от
станка и сохи, – В пустоту роковых кривотолков, Выдающих за святость грехи. Наши руки утратили прочность Ремесла, что
копили века, И наполнила души порочность, На дичание нас обрекла. То, что виделось волей высокой, Чем предстало –
уже не поймешь… Всё боялись мы правды жестокой, А сгубила жестокая ложь. 15 октября 2009 |
|