Если слово уходит в иное пространство

         Лет десять назад я написал отчасти шуточную, отчасти серьезную поэтическую декларацию:

 

          Для чего поэту Интернет,

          Здесь ни водки и ни пива нет,

          Никакого чудного простора?

          Лучше кабачок или буфет,

          Парочку собратьев и – привет, 

          Хоть на вечность хватит разговора.

 

          Слава или рыночный прикид

          Иногда влекут, не будем вид

          Создавать, что равнодушны к оным.

          Только в том ли музыка живет,

          Музыка себя не продает,

          Как цветы, понятна лишь влюбленным.

 

          Ну а ящик, это – ерунда,

          Он уносит мысли в провода,

          Оплетает ими, как петлею.

          Для чего поэту Интернет,

          Если для него весь Божий свет –

          И поющий воздух над землею?..

 

   Это был мой взгляд на распространяющееся явление Интернета, яростно затягивающего всех в глобальную сеть, как рыбу в сеть другую. Тогда еще книга была вполне востребована и считалась единственным достойным вместилищем литературных и других произведений. В провинции открывались новые книжные магазины. Но то, что происходило в последующее десятилетие, заставило задуматься над новым для России и литературы явлением. Да и стихотворение, которое написал в начале 2000-х, стало читаться иначе, хотя я и не отрекаюсь от этих строк.

   Но человек существо, требующее общения, а литератор и вовсе задыхается без него. Хотя, конечно, можно общаться и с классиками, перечитывая их творения, разговаривая с ними, споря или соглашаясь. Но классики все-таки живут в других временах, хоть бывают часто и актуальней современников. Только едва ли они ответят тебе запросто, как существующий в реальности человек. И вот здесь, надо сказать, что в последние годы мы утрачиваем то, о чем говорится в первой строфе моего стихотворения. Уже так легко не зайдешь с другом в кабачок, просидев там часа два-три. Время изменилось, все спешат, бегут, всем некогда, надо зарабатывать, устраивать и устраиваться, чего не было раньше в таком объеме. То есть прежнее дружеское общение уходит, каждый занят собой, в гости друг к другу ходим или приезжаем редко. Дела, дела, дела…

   Я иногда завидую кучке сильно пьющих собратьев, собирающихся в моем дворе с самого рассвета. Вот им общения хватает, даже слишком, причем самого простого, без претензий, с одной целью – найти бутылку, залить ее с утра в глотку, почувствовав блаженное облегчение, увидев, как розовеет мир, что еще пять минут назад был черным. Но это общение я уже проходил в молодые годы. Бывает другое единение, по интересам, но интересов все меньше у нынешних жителей земли, одни захвачены сугубым выживанием, другие наживательством любой ценой, третьи развлечениями не столь безобидными, почти звериными. Культ денег, он слишком сильно изменил мир, мою страну, именно Культ. Деньги – нынешний кумир, спутник власти и вседозволенности.

   Если же говорить о славе, то она бывает только посмертной, да и то лишь у тех, кто создал при жизни что-то великое, поэтому выход в Интернет за славой нелеп и бесполезен. Здесь каждый сам себе гений. Общение, да, людей тащит в «ящик» жажда открытия, возможность высказаться перед неведомым пространством или конкретным человеком, желание найти ответ на свои мысли, чувства, пусть даже от одного читателя или слушателя. А еще хочется принести кому-то радость – песней, стихотворением, добрым словом или вместе погоревать о чем-то. Да, «Божий свет» и «поющий воздух» –  для нас, но писатель живет словом, он воплощает себя в слове. И если слово уходит в иное пространство, если книга меняет облик из-за своей недоступности в нынешнем виде, ведь, что греха таить, экземпляры изданий моих друзей и еще незнакомых, возможно, гениальных людей от 50 до 1000 экземпляров. Они, по сути, недоступны другим. Конечно, книга останется, но рядом с ней встают и другие, не бумажные издания, это уже нельзя отбросить, этим нельзя пренебречь. А книжные магазины в моем городе стали всё чаще закрываться, на дверях появляется зловещее слово «ликвидация».

   Были у меня потом и другие строки – тоже родившиеся на поприще борьбы с самим собой и вламывающимся в мою привычную жизнь прогрессом:

          В гуще сайтов, экранных общений,

          Вызревает чужой человек –

          Порожденье иных ощущений,

          Нам уже недоступных вовек.

          Для меня – это странная мета,

          Я других напитался даров,

          Проходные дворы Интернета

          Не заменят мне

                 прежних дворов.

          Где и стены глубоко дышали,

          И трава, и прогретая пыль,

           Ну а трещинки, словно скрижали,

          Открывали далекую быль.

          Там капустою квашеной пахло,

          Пирогами –

                 по праздничным дням,

          Во дворах этих детство не чахло,

          А приветливо ластилось к нам.

          Мы дружили с живыми котами,

          Мы живых обнимали дворняг,

          А собак в электронном бедламе

          Не могли и представить никак.

          Мир страшился

                    падения в пропасть,

          А теперь в ней блаженно увяз,

          И не страх,

                         даже малая робость

          Человечьих не трогает глаз.

          Всё экран вам расскажет, покажет,

          Этим новым дворам нет конца…

          Но ни травки,

                  ни чудных букашек,

          Ни досочек родного крыльца.

   Я не отрекаюсь и от этих своих строк, поскольку нельзя сравнивать траву на лужайке возле дома и картинку на экране. Но мысль и чувство способны одинаково передаваться на бумаге и на мониторе. А человек – существо мыслящее, стремящееся к постижению, если же он перестает быть таковым, то фактически изживает себя как вид, превращаясь в нечто другое, не столь интересное лично мне. Вот такое короткое объяснение моему поступку, которому я противился долго. Наверно, потом я дополню это высказывание, выслушав и других обитателей глобального пространства. Невозможно оспорить то, что мир меняется, меняется и человек, а вот в какую сторону – покажет будущее.