Началась война в Чечне – горе матерей и отцов, а остальным так – тема для разговоров. Ну, разве еще, – беспокойство допризывников. Наступил февраль 1996-го. А народ вымирал и вымирал. Политики врали, обещали новую жизнь. Писалось неплохо. Но вот в остальном было тяжко. И с журналом, и с издательством, и в работе с депутатом. Приближались президентские выборы. Шла оголтелая пропаганда за Б. Ельцина. Но и коммунисты были страшны в своей непредсказуемости.  Народ жил все так же плохо, и надежда на лучшее  была невелика.

   Только через религию виделся путь к постижению жизненной философии. Примером  стал академик А.А.Ухтомский, наш земляк, изданием которого я занимался несколько лет. К сожалению, он так и остался невостребованным в своем философском наследии. Россия развалилась на куски. Все ушли в свое, личное – прокорм, добыча, выживание. Нужно было время, чтобы все срослось. Прежняя жизнь, уже было ясно, конечно, не воскреснет. Для этого не виделось предпосылок, глаза застилала пелена, да и души тоже.

Откопал свое дворянство. Был рад, что разобрался с родословной, но отчасти удивлен. Значит, предки хорошо служили престолу. Андрей, второй сын, уже числился в армии. В декабре 1996 надо было везти в Москву, в спортроту. Но в итоге все закончилось принятием присяги и службой дома. На спорт не было денег. 

   Я часто ездил тогда в Питер по издательским делам. Удивительные были поездки. Гостеприимный Дом друга-поэта Бориса Орлова, дыхание Петербурга. Все это напоминало старые времена. И разговоры о поэзии, и застолья. Останавливался и у замечательного книголюба, профессора Вилли Александровича Петрицкого, репрессированного, жившего когда-то в Рыбинске. Побывал я в одну из поездок на Литераторских мостках Волкова кладбища, у могил великих, в том числе Александра Блока. Хорошо изучил Кронштадт, где жил Борис. Думал о матери, ведь она родилась в Ленинграде, а отец ее навсегда остался в одной из блокадных могил.

   Бывал и в Москве в то время очень часто. Встречался с друзьями Игорем Жегловым и Валерой Латыниным. Все жили натужно. Заходил в Госдуму, ночевал в гостинице «Россия», ныне варварски снесенной, у Толи Грешневикова. Время проводили весело, встречались старые и новые друзья. В начале 90-х Москва напоминала бомжатник, но к  новому веку приобрела весьма респектабельный вид, хотя мало стала походить на прежнюю столицу восьмидесятых годов, любимую мной.

   В 1997 году состоялся приезд Патриарха Алексия 11 на Рыбинскую землю. Зрелище – торжественное, но и печально комическое. Все тогда смешалось в Отечестве. Бывшие номенклатурщики, исключавшие из партии за крещение детей и насаждавшие в храмах скверну, шли рядом с Патриархом, а народ по-прежнему позади. Любопытствующих было море, а истинно верующих, конечно, немного. И все-таки это благое событие, благая весть. И Патриарх, и перезахоронение выдающегося проповедника Родиона Путятина, и молитва над Волгой во храме Спасо-Преображенском.

   В стране, в конце 90-х царила  прежняя неразбериха, и не было никакого улучшения. Книги пошли косяком, издавал многое, но уверенности в будущем не наблюдалось. Был в Москве на книжно-журнальной конференции. Скучно и грустно. Литературы не просматривалось, а все говорили о ней. Как страшно делило людей это время. На беднеющих и богатеющих, на деградирующих и еще хранящих себя.

   Приехал московский писатель, мой новый товарищ Вадим Воронцов, передал привет от Л. Фирсовой, жены учителя. Помнили – хорошо, но общение вряд ли было возможно по разным причинам... Только в 2011-м я созвонился с Фирсовым, когда он был уже тяжело болен, на похороны поехать не смог, шли очередные выборы в Госдуму России.

   В октябре в Рыбинске родилось 128 человек, умерло 328. Над городом нависло крыло вымирания. В стране творилось что-то ужасное. Убили депутата Галину Старовойтову. Загибался президент. Боролись с бандитами, но кто кого перестреляет в большем количестве, – было непонятно. Журнал тоже еле дышал, издательство более-менее.  Цены росли ежедневно, держались еще на хлеб и муку, слава богу. Стихи писались. Начали разоряться газеты. Книги дорожали, да и покупать их было некому. Самым тяжелым из всех предыдущих лет стал 1999-й. В январе в Рыбинске родилось 117 человек, умерло 322. Браки заключили 65 пар, развелись 60. Натовские подонки ударили по Югославии.

   В августе произошло потрясение Угличем. 13-го. Об этом написал цикл стихов. Многое мы не открыли на родной земле, в том числе самое высокое – намоленные места. В Углич хочется вернуться с другом краеведом Женей Розовым и обойти еще раз все дорогие памятные места.  Приезжал Михаил Лебедев – писатель из Борисоглеба. Рассказал о Николае Шипилове. Товарищ мой пока ничего не писал, кроме песен: переводил, заказы какие-то выполнял. Жил в Белоруссии.

   Был в гостях Борис Орлов.  Ездили на Мологу. Это – чудо, конечно, грустное и светлое. Хотелось написать стихи. Какие сокровища ушли под воду. Земля, вода, солнце… Хороший был день. В начале сентября скончалась вдова моего дорогого друга и учителя Николая Михайловича Якушева Конкордия Евгеньевна. Страшно, безысходно. Слезы. Пьянка на поминках. Мои стихи. Ушел светлый человек. Потеря для Рыбинска невосполнимая. Но впереди ждали еще большие.

21 марта 2000-го  позвонили из Москвы. Умер Игорь Жеглов. А я только что вернулся из столицы и знал, что дело идет к этому. Но все-таки как-то странно – умер Игорь. С этим невозможно было смириться, к этому  привыкнуть. Все люди, с которыми нас связала жизнь, присутствуют в ней до нашей собственной смерти.

   Приближалось мое 50-летие. Никак не готовился к нему. Разве что, публикации шли какие-то да книга. Литература находилась в агонии. Ярославский литературовед       Е. Ермолин написал об этом в «Северном крае».  Как обустроят Россию, трудно было сказать. Но дрожали тогда многие. В конце июля был в Вязниках.  Песни Фатьянова прекрасны и праздник проходил грандиозно, таких поэтических мероприятий в то время я не видел.

   В начале августа был на родной улице Карпунинской. А родины уже не осталось. Даже не узнал, прошел мимо –  до Волгостроевской. Ничего почти от былых улиц. Слава богу, заволжские просторы остались живы и неизменны. Но улица моя исчезла. Два-три дома из старых. А место нашего мологского домика  вовсе выглядело незнакомо, и даже воздух какой-то стоял чужой. Грязь и бурьян.

   Вышла юбилейная книга. Радость большая, но, увы, уже не та, какая была при выходе тоненьких изданий в молодые годы. Возраст есть возраст. Прошел юбилей. Собрались друзья. Их и хотелось увидеть, запечатлеть на память себе и потомкам. Говорили много приятного, как бывает всегда на юбилеях. Все, что было, подробно сохранилось на видео.

   17 октября  вышел А. Ухтомский «Доминанта души». Какой огромный труд проделан с Божьей помощью. Эти книги (две первые «Интуиция совести» и «Заслуженный собеседник») должны были идти в мир и говорить, говорить, говорить. Но, к сожалению, этого не случилось, хоть и проводились конференции, презентации, но народ был далек от великого мыслителя.

   В марте 2001 побывал в Москве. Ночевал в Балашихе, на постели, помеченной кровью Игоря. И его фотография. На ней – старик, 40-летний старик. Страшно. Бороться ему было уже нечем. Может быть, он и хотел показать это последней фотографией. Словно просил прощения у друзей, близких: «Больше не могу, простите. Живите и помните, что это не вечно. Радуйтесь, пока есть силы и примите смерть, как неизбежность».  Москва по-прежнему отвратительна: те же лженищие и вполне реальные миллионеры, полубандиты, взяточники. Грустно.

   Замечательную статью о моем творчестве написала ярославский культуролог Маргарита Ваняшова. Я поразился ее интуиции,  пониманию автора стихов и, наверно, впервые ощутил, что критика – это литература, и серьезная. В ЦДЛ прошла презентация «Дня поэзии», где и меня опубликовали. Вели вечер Лев Аннинский и Людмила Щипахина. Выступали Надежда Кондакова, Татьяна Смертина, Евгений Рейн, Алексей Мишин, Николай Переяслов, вдова Владимира Соколова и другие. Мне тоже довелось. Участвовали в вечере: актриса Инна Макарова, певица Татьяна Петрова, еще несколько музыкантов, пушкиновед Михаил Филин. В общем, все прошло неплохо, хотя многие, опубликованные в «Дне поэзии» по-свински проигнорировали вечер.

   23 июня 2001 года  умерла Л.М. Марасинова. Ушла целая эпоха в жизни города – эпоха Рыбинского романтизма. Умерла Людмила Михайловна вечером. Я был у нее за несколько дней до смерти в больнице. Страшно умирать, когда полон замыслов и идей. А в гробу она лежала уже тихая и спокойная. Душа отошла от нашей земной суеты. На улице целый день шел ливень.

   Был в поездке по реке Мологе: Рыбинск, Весьегонск, Устюжна, Бежецк. В Москву съездил. Привалило издательских работ. Стояла жара +30 – 32 градуса. 20-го июля во второй раз собрался в Вязники. Каким-то чудом на этот раз предстал русский праздник. Весь город собрался на Фатьяновскую площадку. Выступали на селе и на поляне, где уместились тысячи поклонников поэзии и песни. Приехал и радостный, и грустный. Нам до такого, как до неба.

   А 17-го августа умер Костя Васильев. Он так и остался для нас Костей – талантливым, пьющим русским поэтом, бесконечно влюбленным в слово, в жизнь.  Такие люди не умирают, а просто уходят в иные края, оставляя нам свои стихи, а точнее, большую часть себя. Он был на 5 лет моложе меня и вот… Ярославская, а, может, и российская поэзия потеряла одного из своих сыновей: искреннего, скромного, правдивого Константина Васильева.

   Был на Дудинском фестивале в Иванове – Фурманове – Талицах. Музей Фурманова, Литературный музей в Университете, Музей Цветаевых в Талицах и, конечно, могила Дудина рядом с церковью Димитрия Ростовского в деревеньке Вязовское – все это чудесно, поэтично, значительно. Веяло Русью. А сколько молодости и красоты вопреки всему. Видел О. Шестинского, Л. Шикину, Е. Невякина и И. Сабило из Петербурга, Е. Глотова, В. Алееву-Матяж, Н. Кублановскую. С земляком Юрой Кублановским говорил по телефону, он там как раз находился, приболел.

   В начале декабря 2001  умер Виктор Астафьев. Помню, как читал его «Царь-рыбу». Умирала литература, уходила в небеса. В начале 2002 состоялось действо моего ухода из «Руси». Тупое равнодушие, как в морге. И слова собратьев такие же. Даже никто не поблагодарил за 7,5 лет моих мучений, страданий над полуживым телом журнала. Отпустили, наговорив всякой чепухи.

   Умер Вадим Сергеевич Шефнер – несомненно самый любимый мой поэт из доныне живших. Я все хотел его повидать, а он вот ушел, едва перешагнув порог второго тысячелетия. Большой, хрестоматийный поэт удалился от нас почти незамечено.

   Февраль 2002, на улице было тепло +2 –+ 5 градусов. Приехал новый талантливый товарищ Сережа Кузнечихин из Красноярска, на похороны сестры. Дохнуло литературой.  У меня стоял завал в издательстве. Вышла  «Богема». Отзывы оказались хорошие. Книга, конечно, не полная была, готовился делать второе издание, но все же свой долг перед друзьями я отчасти выполнил и долг перед литературной молодостью.

   В июле приехал Юра Кублановский, с новой его спутницей Натальей и ее сыном Васей были в Карабихе. Осматривали новое отремонтированное здание, оно восхищало. Но еще прекраснее был вид с бельведера на окрестности. Да, умели выбирать места для усадеб братья-дворяне. Все озвучил прелестный ливень и наша прогулка по Ярославлю, его лучшему уголку – возле Стрелки.

   В конце года состоялся вечер Ю. Бирюкова, московского композитора, перебравшегося к жене Лидии Александровне Бульдиной в Рыбинск.  С ним впоследствии мы написали несколько песен. Сочинял он музыку на стихи многих рыбинских авторов.

   Наступил и июнь 2003 – лето, но было оно поначалу вялое какое-то, +10 – 20. Вышла книга «Пока душа жива». Но уже готова была следующая, более раскрепощенная. Видимо, комплекс прошлого медленно уходил. Был в Ярославле «круглый стол» по Мологе. И пришло понимание, что Молога не восстанет – это наша вечная боль, напоминание; она, как Христос, взошла на Крест и вознеслась в небеса. Отстрадать ее невозможно, нет такой силы. Будут жить легенды и вечное раскаяние.

   В конце августа побывал в Туле, в Ясной Поляне, в Москве, заехал к Ольге Жегловой. Везде разные впечатления. Самые чудные – от Ясной Поляны (действительно Ясной) и Тульского Кремля. В одном – природа, возвышенность, красота, в другом – тоже красота и нерушимая древняя русская мощь. Москва же – чужой город. Ольга жила уже лучше, но все еще как-то не в себе и плохо ориентировалась в жизни, как многие доверчивые православные.

16 – 17 августа состоялись великолепные Тютчевские чтения: Мышкин, Знаменское, полудикая округа Кацкого стана. На чтениях Г. Чагин, М. Ваняшова, Н. Пайков, гости, а также участники из Петербурга, Москвы, Киева, Рыбинска, Углича... А кульминация – поездка в Знаменское, чудесные места, где сохранили храм и барский дом, хоть и в печальном состоянии. Культура противостояла варварству с отчаянием и невиданной твердостью, культура русской земли.

   В декабре закончились очередные выборы. Выиграли с феноменальным результатом! Но долго снились кошмары. Событие еще не было осознано, наверно, через месяц-два такое только доходило. Четвертые выборы и результат все выше и выше. Дел накопилось – представить страшно. На улице было 0 -5. Метель. Погода декабрьская, 

   В августе побывал на дне рождения у Грешневикова. Смотрел его новый дом.  Человек в России живет в окружении недостижимостей. Потом Толя  сообщил мне, что Василий Белов процитировал мои стихи в своей книге о Гаврилине. Спасибо Толе, Василию Ивановичу, Богу, что дал сил что-то творить и жить в мире слова.

   В начале октября 2004 года ездили с Грешневиковым к Белову в Вологду и Тимониху. Впечатление грустное. Город еще жил, но деревня практически погибла. Василий Иванович был прекрасен. 16 часов в машине – тяжеловато, но это стоило сделать.

   В феврале 2005 года вышла книга «Сердцебиение». Но я жил уже будущим. Узнал от Валеры Латынина, что умер Вовка Чурилин в Магнитогорске. Хотелось  узнать его жизнь подробней, почитать  написанные им в последние годы стихи.

   В апреле через Мишу Лебедева и Наташу Матюхину получил записи песен Коли Шипилова. Как я мечтал об этом. До трех часов ночи и на следующий день наслаждался прошлым и настоящим. Слушал великолепие Колиных мелодий и стихов, глядел на самого Шипилова, немного постаревшего и похудевшего, но с тем же блеском в глазах и тем же невероятным обаянием во всем, что он делает.

   Умер Николай Дмитриев… Узнал об этом от Ольги Жегловой. Горько. Я только что читал подборку этого  поэта, которого по стихам знаю с 70-х годов, но в жизни мы близко ни разу не пересеклись. Уходят такие молодые. Жизнь хорошая в России –  кусками какими-то. Кусок, а вокруг – мрак, другой – и опять то же самое. Собирался наведаться Коля Шипилов. Наталья суетилась.  В конце июля были в Борисоглебе на встрече с  Шипиловым. Посидели у Матюхиных, поговорили, послушали песни. В общем, получился  хороший вечер.

   Наступил август и первые его трагические дни. Смерть Михаила Евдокимова – губернатора, народного артиста. Смерть нелепая и, наверно, не случайная… 26-го стукнуло 55. Посидели с однопартийцами, а вечером – дома. Ну что день рождения, дата и дата, не повод для шума. Жаль, книга избранного не вышла, тогда бы все было с презентацией. Но сдал книжку в печать. Вроде, неплохо получилось.

   28 сентября был в Переделкине, в музее Чуковского, на знаменитых могилах, пообщался с собратьями в Союзе писателей, потом с Борей Орловым посидели в Доме творчества. Местечко благословенное.    

   Погиб певец Володя Вавилов, разбился на машине. Из первой аварии как-то выкарабкался, а сейчас – насмерть. На похороны я не смог пойти, на панихиду в ритуальный зал, похожий на сарай.

   До конца 90-х я ничего не знал о своем потомственном дворянстве, многочисленных достойных предках. Коммунист дед молчал об этом небезосновательно, страшась последствий своего происхождения.

   В середине лета 2006 года вновь приезжал Коля Шипилов. Наталья Матюхина извелась, организовывая выступления. А я с горечью в очередной раз понял, какое страшное отторжение от культуры случилось в нашем обществе. Организовали концерт Коли в Ярославле. Как всегда прекрасно, только народу было совсем мало.

   Николай Шипилов в Вязьме, в районной больнице. Это известие пришло в августе. Инсульт. Пытались помочь. Три недели длилось мучительное ожидание. Но 7 сентября Коля умер. Бог подарил нам два года встреч на Ярославской земле.

   Наступила осень. Дождь сменялся прояснениями, а в жизни нашей глубинки никаких просветов. В Белоруссии хоронили Колю Шипилова. Судьба свела нас на исходе жизни, чтобы вернуть молодость, а дальше побаловать не захотела, но ни говорить, ни думать об этом не было сил.

   Умерла Лидия Александровна Бульдина. С каждой смертью талантливого человека все больше убеждался, что такие люди незаменимы.  Некем заменить и Лидию Александровну. Все тоньше становился культурный слой в нашем нищем городе. Смена неравноценна, мелка, порою просто ничтожна. Почему же так рано уходят лучшие?..

   Следом умер замечательный Борис Мельгунов. Тридцать лет мы встречались на Некрасовских праздниках. Он был единственным некрасоведом, приезжавшим в Карабиху каждый год. Угасла великая старушка актриса и режиссер Нина Алексеевна Яковлева. До последних месяцев своей почти вековой жизни она была среди людей, собирала их, помогала жить интересно, насыщенно. Но время неумолимо.

   Ездили в Некоузский район. Поездка получилась удивительной. Разруха Нового Некоуза, невероятно ободранные дома, грязь, серый деревянный рынок. Но затем было чудо – Веретье – на берегу Рыбинского моря. Здесь собрались краеведы, чтобы обсудить судьбу поселения, возможность развития туризма. В таких местах даже запустение и неустроенность прекрасны на фоне древности и великолепной природы. И поздняя осень полна прелести. Потом было кафе в Борке с какой-то своеобразной кухней, теплый разговор.

   Какая страшная осень. Похоронили нашу любимицу, собаку  Магду. Она умерла практически на руках у Нади, все понимая, всех прощая и принимая избавление от страданий с кроткой радостью. Накануне  простилась с родимым полем, тропинкой, ручьем. Переживали эту смерть тяжело.  В миг ее смерти внезапно пошел снег, а через несколько минут опять вышло солнце, Похоронили Магду у стены дома, который она оберегала много лет и, может, будет хранить после своей смерти.

   Ушел в вечность великий Михаил Ульянов. Ушел, очевидно, с тяжелой душой. Последнее его выступление было печально. Таких актеров не осталось – он мог в театре и кино все: и героическое, и юмористическое, и трагическое. Вышла «Богема – 2». Книга значительно дополнилась и имела несколько иную направленность, не было восхищения безоглядной пьяной свободой.

   Умер Борис Ельцин. В полной мере началась эпоха Путина, если таковая будет. Ельцин жил в тяжелое время, страна стояла на грани катастрофы и развала. Было несколько моментов в его биографии последних лет, когда Россия была спасена благодаря его воле и опыту. Но, увы, этого мало для признания Ельцина лидером высокого уровня, благодетелем народа.

   Ушли из жизни одновременно Мстислав Ростропович и Кирилл Лавров. Упал в Чечне вертолет, погибло 18 человек, беспорядки в Эстонии с человеческими жертвами – протест против сноса памятника Советскому воину. В Рыбинске – произвол. Бросили в тюрьму мэра Е. Сдвижкова, больного, находящегося в шоке.  Это – нелепо и страшно.

   Скончался Николай Макарович Алексеев, наш Макарыч. 10-го сентября 2007 года не вышел на работу, поехали к нему, а он уже мертв. Все планы, задумки, мечты остались позади. Был страшный зной, когда его хоронили на Макаровском кладбище, народу собралось много. Все плакали. На панихиде прочитал стихотворение на смерть друга и соратника, не мог не написать.

   С Юрой Кублановским приезжал Паша Крючков, новый зав. отделом поэзии «Нового мира», тираж которого упал до 6 тыс. экземпляров. Съездили на могилу к Макарычу, побывали на плотине, в Петровском, где поразила жутчайшая разруха. А город стал красивей, но это лишь внешняя сторона, а в глубине –  гниение, развал, деградация…

   Сентябрь 2007. Собирали калину за Волгой. Чудесное занятие, и калина сладкая, мягкая, и стихи приходили о природе, а не о всяких гадостях. Мурзик с Чаркой играли и все горести отступили.

   В начале октября узнал, что отец Иван из церкви села Лучинского обнаружил захоронение Хомутовых. Надгробья 16 века. Неподалеку деревня Хомутово, далее еще одна по дороге на Кострому. Издал замечательный альбом Г.А. Дарьина. Все отметили, что неплохо получилось, но и усилия были приложены героические.

   Больше 2-х месяцев не вылезал из Ярославля. Так напряженно я не жил никогда. Грязные, подлые выборы мы все же прошли с честью. В Интернете сегодня появилась надпись: «Рыбинск снял губернатора». Несмотря на все изощренные технологии противников, прошли в Думу. Насмотрелся я вдоволь на человеческие страдания, мерзкие морды псевдосоратников, грязные дороги и прочую дикость.

   Писательская организация понесла утрату. Умерла Ирина Баринова. Была она, конечно, явлением, даже не в смысле таланта. Она оставалась до конца своих дней поэтом, протестом, порывом. На этом и сломалась, и сгорела. Теперь успокоится. Придут другие, жизнь которых еще тяжелей.

   Появился молодой композитор, назвавший ряд моих стихов, по его мнению, гениальными. Приятно, конечно, что есть одобрение, но все мысли о том, как дальше работать? У Володьки Чурилина после смерти вышли 2 книги. Любят у нас мертвых, а с живыми хлопотно. Но за Вовку я рад, хоть и грустная это радость.

   А мае 2008 года ушел Лева Коконин – мужественный, талантливый, жизнелюбивый, неприхотливый. Не раз мы с ним говорили по душам, но не это главное, а то, что он был настоящим, со своим голосом, своим взглядом на этот мир. Приезжал Никита Сайкович – мой соавтор, молодой композитор. Поговорили, пообедали, – хороший, скромный парень, даже на москвича не похож.

   Август оправдал себя с первых дней. 3-го в 23-45 на 90-м году жизни умер Александр Солженицын. Сложное отношение у меня к этому человеку, то ли писателю, то ли политику. Он был опасен и в той стране, и в этой, неугоден властям. Писатель-политик в России – всегда аномалия, и добро, и зло, поскольку законы развития общества, менталитет нации не вписываются в сюжет даже самого гениального политического романа. 

   На исходе года, в начале декабря умер Патриарх Московский и Всея Руси Алексий II. Было предчувствие, что смерть Солженицына не последняя великая утрата, но не думалось, что это будет Патриарх, потому что вторая такая духовная воронка может обрушить Россию. За этим наступит еще ряд катастроф. Уже сегодня упал СУ-29. Погиб летчик. 

   Приехал Сережа Кузнечихин. Посидели вчера, поговорили, теперь уже и вовсе возможность еще раз встретиться в оставшиеся годы ничтожно мала. Грустно все, но есть еще надежда на что-то.

   Удивительный день. Сошел на улице Каляева, проехал свою остановку и окунулся в чудо  –  ту  Заволгу,  которая  еще  осталась  от детства:  улицы,   дорога,   деревья.  Все родное, хотя и обветшалое. Но строятся и коттеджи, окраина скоро будет возрождаться и меняться.

   В очередной раз я побывал на родных улицах в сентябре 2009. Был буквально убит. Сочетание новостроек – роскошных дворцов –  и разрухи, запустения просто невероятно. Молога утонула второй раз, в этих зарослях крапивы, лебеды, репейника; дороги разбиты, осталась в хорошем состоянии одна срединная трасса по улице Академика Павлова. Молога не возродится, в этом я убедился окончательно, осталась легенда, миф. В любом месте, где будут пытаться восстановить уютный город, в первую очередь вырастут дворцы новых русских, ничего общего не имеющие с далеким чудесным городом.

   Удачной получилась книжечка «Уходит эпоха». Поголовно положительные отзывы. Это повышает ответственность в работе над следующей книгой.         В проданном ярославском «Доме книги» уволили всех бывших работников. Ужас…

   В июле 2010-го в Карабиху не ездил, хоть поначалу собирался. Работал на даче – отдых для души. Был в «Медиаросте», директор Виталий Горошников сказал, что завтра мою предъюбилейную книгу сдадут в печать. Верю. Что остается – человек ответственно говорит.

   Умерла кошка Чарка. Тяжело умирала, не от операции, а от желтухи. Так и слышится ее жалобный крик. Не спасли. Но сделали все, что могли. Был в Пенсионном Фонде и пришел в недоумение. Пенсионеров здесь за людей не считают. Толстозадая начальница  отмахнулась от меня, используя все возможности: и вранье, и напор. Вот они  русские-нерусские или нерусские русские, еще одна категория россиян.

   Напечатался в хорошем журнале «Сельская новь», возглавляемом давним знакомым поэтом Виктором Кирюшиным. Подборка о природе, красоте, – далеком от нынешних дней. Получил удостоверение «Ветерана труда». Перед днем рождения выдали книгу «Осенняя музыка». Неплохо получилась.

   Вот и отметили мое 60-летие. В ресторане «Легенда» были: Грешневиковы, Матюхины, Валера Латынин, Кулаков, Чагина, Куприянов, Диана Лебедева,  Нина Смирнова, Вадим Воронцов, Закиматова, Горошников, Котов, Балдин, Молчанов, Тишинова, Геннадий Иванович Корсаков, Кочкин, Женя Гусев с Людмилой, Пальцев с женой, Андрюша с Мариной, Куликова со Степкиной.

   Медаль Симонова, Губернаторская грамота, книга – все приспело в срок. Только вот душа моя не очень приемлет обилие похвал, лучше бы каждый день по капельке, поэтому несколько дней тяжело отмывался, как от грязи. Дальше надо было жить и отбросить это празднество. Работы много. Погода стояла нормальная, +20.

   Это – частичка моей биографии до 60-летия, а может, не биографии, а окружающей меня жизни, своеобразный дайджест. Книга же «Сквозь строки дневника», из которой я сделал некоторые выборки огромная, уже второй вариант почти 500 машинописных листов. Даст Бог сил еще на стихи и на прозу? Хотелось бы, есть что сказать. 

23 декабря 2011 года