Новый век. Часть 3

                    *   *   *

Стоит Россия в поединке

С грабителями да жлобами,

Торгуют бабушки на рынке

Огурчиками да грибами.

В доперестроечных пальтишках,

В остатках стоптанных ботинок,

В мечтах совсем не об излишках –

О крохах, столь необходимых.

Всё испытали – голод, холод

Поры еще послевоенной.

Век не однажды был расколот

Бедою самой откровенной.

За что – они таким вопросом

Не слишком часто задавались,

А запасались впрок навозом

И над земелькой надрывались.

Но всё же сыновьям и дочкам,

Внучатам копят на подарки,

Хвала огурчикам, грибочкам,

Какие б ни были – приварки.

Всё, что возможно, пересиля,

Не станут никогда иными,

И в них еще живет Россия.

…Но горько, что уходит с ними.

30 сентября 2008

 

                 *   *   *

Человечество не удалось,

Обожралось оно, опилось,

А с другой стороны – обнищало.

Может быть,

                слишком строго сужу,

И не так на собратьев гляжу,

И не вижу благие начала?

 

Но суждения эти не я

Выношу,

             есть иной судия,

Что пытается нечто исправить,

Да напрасно, как видно, уже,

Если те, кто забыл о душе,

Это даже готовы восславить.

 

Человек – не деталь,

                               не предмет,

В нем таился особый завет

На великое таинство роста,

Но отвергнувшим душу

                                    к чему

Призывать и стремиться к тому, –

Обнажится проблема уродства.

 

Тот стаканом, а этот – крестом

Утешается,

                 только потом

Продолжаются дальше поминки,

Человечество не удалось,

Надломилась небесная ось,

И не склеить ее половинки.

20 марта 2010

 

РАЗДУМЬЯ У ПЕНСИОННОГО ФОНДА

Кончается книжка моя трудовая,

Бумажная вроде, но словно живая,

Конечно, живая, поскольку за нею

Всё то, что постиг и сегодня имею.

Изучена многими кадровиками,

Искручена вдоволь чужими руками, –

По жизни мы вместе упорно ступали,

Обоих нас, в общем, сполна потрепали.

Теперь вот привел обозначенный вектор

Сюда, где известного Фонда инспектор.

 

Ну что ей потертые эти листочки,

В страницы печатями вбитые строчки?

Но строчки ли? Целые главы романа,

В которых ни капельки малой обмана.

Там – запах металла, здесь – краски газетной,

Ответ на порыв и порыв безответный,

И слезы, и кровь, и на сердце отметки,

Мои пятидневки, мои пятилетки…

И люди повсюду, рабочие братья,

Объятья горячие, рукопожатья,

Проклятья, что редко, но тоже случались,

Когда мои тропы земные качались.

 

Кончается книжка моя трудовая,

А жизнь продолжается, век пробивая.

Нет отдыха в ней, если даже заслужен,

Покуда кому-то нередко ты нужен.

Она не вмещается в книжки любые,

Над нею стоят небеса голубые,

Под нею трепещут зеленые травы,

И, может быть, пишутся главные главы.

Не ради успеха и денег не ради, –

Как первые рифмочки в школьной тетради…

3 августа 2010

 

               *   *   *

Не шофер, а шоферица,

Не дорога – сущий ад,

Шоферица матерится

После каждой из преград.

Вьется облако над полем,

Бьются мысли в голове…

Для чего себя неволим? –

Полежать бы на траве.

Выбежать в цветное лоно,

Где воистину светло,

А не гнаться по уклону

В недоступное село.

Где когда-то барин русский

Создавал красивый мир,

А сегодня – облик грустный

И совсем не Божий пир.

Осознать, но что? – разруху.

Ощутить, но что? – погром,

Где ни глазу и ни уху

Упоенья не найдем.

Лишь очередная драма

Дополняет список драм.

…Привела дорога к Храму,

Только вот – порушен Храм.

И глядим, и стынем немо

На пустынном рубеже,

Где икона – это небо.

А свеча – в твоей душе.

2002 – 2010

 

                  ОСЕНЬ 2010

На станции сойду.

                         За обветшалым зданьем

Пьют пиво у ларька смурные мужики,

Считая свой удел трагическим призваньем –

Экспериментом жить рассудку вопреки.

 

А в садике дымят вульгарные девицы,

Не уличные, но приближены к тому,

Не светские, но всё ж,

                         наверно, в чем-то львицы,

Прилипшие к житью шальному своему.

 

Напротив – два бомжа чернее негритосов,

Решишься подойти – надень противогаз,

И лишних никому не задавай вопросов,

Порядок не сулит здесь никакой Указ.

 

Милиция свое названье сменит скоро,

Ну а пока грустит, ей тоже бы пивка,

По площади бежит собак бездомных свора,

Свободна жизнь у них,

                                     но так же нелегка.

 

Куда приехал я,

                         куда приеду завтра?..

Все наши города, что близнецы почти.

Вороны лишь одни еще полны азарта,

Горластая орда, природа их прости.

 

Неужто мир другой –

                            для нас, как на запоре,

Да и нужны ли мы уже в иных мирах?

А где сейчас живем, читайте на заборе,

В подъезде на стене и лифте на дверях.

13 декабря 2010

 

                            *   *   *

                                          Борису Орлову

Тот день осенний в настроеньи мерзком

Я не хотел, конечно, проводить, – 

Запомнилась пельменная на Невском

И два по сто, чтоб крылья ощутить.

 

И сразу Питер стал Санкт-Петербургом

И дождь утих, и высота сошла,

И в ощущеньи всё еще не бурном

Я не спешил вставать из-за стола.

 

Припомнились ивановские строки

И собственные набежали вдруг,

И сдвинулись мои земные сроки,

И многое увиделось вокруг.

 

Я вышел к Мойке и спустился ниже,

Туда, где был уже не в первый раз,

И шаг замедлил – тише, тише, тише…

Потом бродил вдоль речки целый час.

 

А, впрочем, время сразу растворилось,

Как, почему – того понять нельзя,

И мне начало века приоткрылось,

Точнее двух, в раздумья унося.

 

Я шел великим городом Петровым,

И пушкинским, и гумилевским шел,

И мог согреться лишь стаканом новым,

Поскольку вывод был весьма тяжел.

 

И лучшее предвиделось едва ли,

И вовсе мысли доводили до…

Что в разные столетья убивали

Собратьев ни за что и ни про что.

 

Но я, унынье отгоняя стойко,

Забыв про холод, распахнул пальто;

Ведь всё же были Петербург и Мойка,

Пельменная на Невском, два по сто…

18 октября 2010

 

                        *   *   *

Когда утихнет юбилейный звон,

Осядут гости по своим квартирам,

Ты медленно сползешь со всех икон

И тем, кем был, предстанешь перед миром.

 

Ну а точней – перед самим собой,

С другими разве чуточку несхожим,

Назначенным на роль свою судьбой,

Далеким августовским днем погожим.

 

Теперь иная подошла пора,

И надо бы, пожалуй, отчитаться,

За все порывы легкого пера,

С которым и сегодня не расстаться.

 

А что сказать?.. Банальные слова:

Жил и любил – других ничуть не боле.

…Как чудно дышат летняя трава,

Деревья… Птицы предаются воле…

 

И перед этой вечной красотой

Каким открыться таинством ответным?

Ну разве что улыбкою простой,

Поклоном тихим да молчаньем светлым.

15 февраля 2011 

 

                     *   *   *

Не будет осени последней

С тяжелым ветром и дождем,

Пусть даже не порою летней

Мой прах накроет глинозем.

 

Вот год закончится – и новый

Придет с цветущею весной:

И тополиный, и кленовый,

Цветочный, птичий, проливной…

 

Что бы ни стало, не приемлю

Я холод рокового дня, –

Друзья мои сырую землю

Давно согрели для меня.

3 марта 2011

 

                         *   *   *

Кто сегодня кому, почему интересен,

На высотах, провалах каких?..

Безголосое время не требует песен

Или просто не слушает их.

 

Нынче служба – не родине и не искусству,

Нищий гений – cмешней дурака,

И какому рождаться великому чувству

На холодной петле поводка?..

 

В окружении прочном такого уклада,

Не приемлющий это и то

Выходи, если хочешь, безумец, из ряда,

И ступай – не окликнет никто.

27 декабря 2010

 

                        *   *   *

Правит не закон, а произвол –

Век пришедший странен и тяжел,

И неясно, кто и где хозяин;

Хищников смердящая орда

Села захватила, города,

От столиц до самых до окраин.

 

А тебе, как нынче быть, поэт, –

Для строки ловить звенящий свет,

С тьмою окружающей мириться;

Разделить стакан с больной толпой,

И пойти смиренно на убой,

В ледяном пространстве раствориться?..

 

Но рябины рдяные вокруг,

На песке мальчишка чертит круг,

Может, в нем от нечисти спасаясь.

Век тяжел, но разве кто-то нам

Предрекал другой? По сторонам

Сам ищи спасительную завязь.

 

Горсть рябины огненной сорву,

Видите, пока еще живу,

Всё, что обретал когда-то, помню,

Вовсе не желая быть иным,

Горло соком жгучим и хмельным,

Словно кровью свежею наполню.

14 марта 2011

 

                 *   *   *

Как вечности приговор,

Мне видятся снова и снова

Нацеленный взгляд Гумилева

И Блока рассеянный взор.

 

Нам рваться, метаться, хрипеть,

Слагая напевы больные.

А им всё глядеть и глядеть

Сквозь нас, в поколенья иные.

23 декабря 2010

 

                  *   *   *

Красиво жить не запретишь

В такую праздничную осень,

Когда взлетает выше крыш

Листвы пылающая осыпь.

 

Стоишь в калиновом огне,

Внимаешь вечному пространству

И радуешься тишине,

Любви, сошедшей к постоянству.

 

Весна еще прильнет к душе,

И лето окружит цветеньем…

Ты много потерял уже, –

Будь счастлив каждым обретеньем.

10.02.2011

 

                               *   *   *

Стала скучной досужая роль экскурсанта, –

Нет созвучия русской душе вдалеке,

Лучше скрыться

            в аллейке приволжского сада,

Или просто вдоль Волги пройтись налегке.

 

Я во многом бываю неправ,

                                             только это

Ощущенье понятно не мне одному,

Словно лодка, плыву в тополиное лето,

Не к причалу,

                     к простору плыву своему.

 

На траву опускаю горячие руки…

Лишь с глубоким родством

                                       постигается то,

Что в тебе пробуждает заветные звуки,

Те, которые больше не слышит никто.

 

                           *   *   *

Я  стихотворец окраины русской,

Или – привычней – певец,

Жизни тревожной, затерянной, грустной,

Часто пропащей вконец.

От синяков да царапин и цыпок

Детских отчаянных дней,

Бабушек-дедушек добрых улыбок,

Хмурых прищуров парней;

От огородов с картошкою,  луком,

Свеклою да чесноком –

Всем, что к земным приобщало наукам,

Вышел я в мир с рюкзачком.

В школьные годы, где были заботы –

Вырасти, на ноги встать,

Чтобы, как батька, под вечер с работы

К дому вразвалку шагать.

Были потом и заводы, и стройки,

Волга, Байкал и Кузбасс,

И ниоткуда возникшие строки –

Странный душевный запас.

Всё ли сказал я словами, делами

Строго отмеренных дней?

…Вот и закатное видится пламя

По-над Заволгой моей.

В нем потихонечку таю, сгораю,

Хоть продолжаю свой путь…

Не изменил я родимому краю,

И не жалею ничуть.

Время  всё той же нелегкой нагрузкой

Жизнь продолжает пытать.

Я  стихотворец окраины русской,

Некуда мне отступать.

3 февраля 2011