"...СДЕЛАТЬ К БОГУ ШАЖОК"

Послесловие к книге «Огонь, несущий свет».– М.: Русскiй мiръ, 2000

 

   Из поэтического мира Сергея Хомутова выходишь, как из пережившего землетрясение или бомбежку села – ка­жется, что в ушах стоит вой матерей и вдов, звучат стоны раненых, а перед глазами стоят дымящиеся развалины до­мов, торчащие, как сломанные кости, концы изувеченных деревьев, валяющиеся на дороге детские игрушки... Доста­точно взглянуть на одни только названия стихотворений, как душу сразу же пронзает сквознячком тоскливого озноба: "Еще не все оплакано...", "Сколько горечи пало на душу...", 'Боль сегодня пришла немалая...", "Какую скорбь навстречу миру нес ты...", "В кладбищенском темном овраге...", "Чер­ные вести да серые лица...", "Какая нынче боль, иголками по коже...", "Угрюмы люди, ох угрюмы...", "Жизнь испол­нена печали...", "Век-убийца, век-вампир...", "Убивают та­ланты...", "Среди полуотравленного дня..." – и так далее. И хотя стихотворений, которые бы буквально описывали упомянутые выше бомбежки и землетрясения, в книге Хомутова фактически нет, атмосфера трагедийности создава­емого им мира от этого ничуть не уменьшается, так как главным мотивом его сборника является тема безысходно­сти и откровенно декларируемой обреченности существо­вания ("Как жизнь хрупка: рождение и... смерть").

   Поэт как бы умышленно сгущает черные краски, нагне­тая трагизм бытия, чтобы заставить нас содрогнуться от страшной реальности и предпринять хоть какие-то шаги, если не по ее нормализации, то хотя бы по своему собствен­ному спасению. Картины, которые он рисует, выглядят в высшей степени пессимистичными; по сравнению с ними даже стихи Надсона могут показаться жизнеутверждаю­щими гимнами. "Народ рыдает, ищет срама, /Пуска­ет кровь..."'; "Эти пьяные станции, дикие лица людей, / И разруха, разруха бредет по стране, как стару­ха..."; "Упыри, отщепенцы, расстриги... /Это страш­ное пламя все выше. /И в подвалах великие книги / Догрызают угрюмые мыши"; "Нашествие безбожных дней / Все явственнее, все видней..."; "...И бродят угрюмой страной /Голодные псы и поэты"; "Кто под веревку подведен, /Кто под свинец рукой незримой..."; "Серый пепел попоной лежит на душе, / Весь народ мой в разоре и пепле, / Мы устали от междоусобиц уже, /Отупели, охрипли, ослепли..."; "Новый страш­ный предчувствуя час, /Ворон ворону выклевал глаз..."; "Угрюмое время грызет кирпичи...", "Руины, руины России..." – вот только некоторые из мазков, которыми автор пишет сегодняшнюю жизнь Отечества.

   Едва ли не самый распространенный эпитет в после­дней книге Сергея Хомутова – "угрюмый". "Угрюмая страна", "угрюмое время"... Даже мыши, грызущие в подвалах великие книги, и те – "угрюмые".

   Говоря о том, как важно для всякого пишущего оста­вить после себя "в столетьях оттиснутый штрих", поэт тут же вносит уточнение, что для этого, наряду с учетом целого комплекса нравственных критериев, необходимо "Родною землею напиться /И влиться в ее бытие, / И прежде, чем стать летописцем, / Стать ПЛА­КАЛЬЩИКОМ ее", – и в силу этой, данной себе уста­новки интонация ОПЛАКИВАНИЯ кладет эмоциональ­ный оттенок практически на все стихи сборника.

   Даже используемые в книге образы света строятся Хомутовым так, что выглядят ненамного оптимистичнее тех, что относятся к категории негативных. Например, как в стихотворении "С душою, прошлое не судящей":

            ...Опять надеждой тешусь розовой  

            На звон грядущих колоколен,

            И жизнь светла, как лес березовый,

            Что вырублен вчера под корень.

   Или как в стихотворении "Не скажу, чтоб остались в запасе большие резервы":

            ...Мы еще поживем и расскажем о светлых и милых,

            Может, в том и открыв свой богами завещанный дар,

            Чтоб живые цветы подымались на наших могилах

            И веселые пчелы на них собирали нектар.

   Скажем откровенно, подобные условия дают очень мало оснований для радости, это понимает и сам поэт, но что можно сделать, если "твоя дорога от порога" давно "про­считана" свыше и, как ни уходи от жестоких погонь, а "...дорога ведет сквозь огонь, /И пути обходного не будет".

   Однако истинная сила книги Сергея Хомутова заклю­чается в том, что взваленная им на себя миссия ПЛА­КАЛЬЩИКА все же не убила в нем способности любить и верить, благодаря чему – сквозь почти сплошные причи­тания о пропадающей Родине и ее теряющих человеческий облик людях ("Черная старуха у помойки /И алкаш у выщербленной стойки, /Оскверненной нечистью пив­ной... ) – от страниц сборника непостижимым образом исходит энергия внутреннего спокойствия и надежды: "...Да, нет конца всесветной драме, / Грядущему предъявлен счет, /Но свет, затепленный во храме, /Еще горит, еще влечет..."

   Не знаю, почему, но раньше, по отдельным подборкам в периодике, стихи Сергея Хомутова воспринимались мною как давно и основательно православные, а тут вдруг я уви­дел, что его поэзия – это еще только ПУТЬ по направ­лению к Богу. Да, собственно, и вся настоящая поэзия, начиная от "Слова о полку Игореве", "Голубиной книги", од Ломоносова, Державина, христианских стихов Пушкина и вплоть до сегодняшних переложений Юрием Кузнецовым "Слова о Законе и Благодати" есть не что иное, как та самая "дорога от порога", которая неуклонно приближает поэтов (пускай и несколько кружным, а потому и не самым быстрым путем) к постижению Истины.

            На Казанскую выпадет чистый снежок,

            Это, видимо, знак неплохой.

            Не пора ли еще сделать к Богу шажок

            Осторожно, а после – другой...

   Шажок – это, на первый взгляд, очень мало, почти совсем ничего, но стоит его сделать, и жизнь наполняется совершенно новым смыслом. Открывает свои радости при­рода. Хочется привезти иконку из Толгского монастыря. Переводя через дорогу слепого, вдруг понимаешь, что это "совсем не ты его, а он /Из слепоты тебя выводит".

   Казалось бы, еще только вчера все и в душе, и вокруг было так гадко, что лучшим выходом было бы умереть, а сегодня, благодаря этому "шажку", поэту вновь стал дос­тупен "предметов просветленный круг", в котором ему (а через его слово – и нам) заново открываются "Цве­ты и птицы, и слова, /Которыми земля жива. /И женщины прекрасный взор, / Как будто К  ЖИЗНИ приговор".

   Все в Божьем мире устроено до гениальности просто. Стоит полюбить Бога, и через Него к тебе возвратится и чувство радости, и вера в завтрашний день твоей Родины, и большая земная любовь. И вот уже забывший о веке-вампире автор (даже не верится, что это и вправду он же!) восклицает:

            ...Мы взойдем над выцветшим быльем.

            Стылой ночью, полднем нелюдимым,

            Золотых ромашек наберем

            И подарим женщинам любимым.

   Думается, что это стоит того, чтобы жить и писать стихи. Но это, хочу напомнить, результат еще только ОДНОГО шажка, сделанного по направлению к Богу, а что же будет с автором, когда он пройдет ВСЮ свою дорогу?.. Что было бы со всеми НАМИ, если бы эту дорогу вместе с ним осилили и МЫ?..

Николай ПЕРЕЯСЛОВ,

критик, секретарь Правления

Союза писателей России.