*   *   *

Внимая означенным срокам,

Уже подводящим черту,

Пора возвращаться к истокам,

Где жизнь

            сберегла чистоту.

 

Там росы грибные в подлеске

И в тайном извиве реки

Трепещут на тоненькой леске

Уклейки, плотва, окуньки.

 

И мама у дома смеется,

И рубит поленья отец,

И песня с пластиночки льется,

Касаясь мгновенно сердец.

 

По каменке гулко телега

Нехитрый везет урожай,

И всё-то здесь

            для человека —

Живи, удивляйся, решай...

 

Пора возвращаться к истокам,

Иначе могу опоздать

По нынешним нашим дорогам,

Где можно легко заплутать.

 

Уехал на время,

                        невольно

Покинул родимый порог, —

Пора возвращаться,

                        довольно...

Пора... Загостился, браток.

 

                     *   *   *

Окраинный неповторимый свет,

Тобою был я с детских лет согрет, —

Той жизнью удивительно простою.

Дух дорогого мне житья-бытья,

Отсюда проросла строка моя,

Навеянная доброй красотою.

 

Но многое с годами отошло,

Асфальтового пылью замело

Мои тропинки к истинам природным,

Пусть что-то всё же привилось вполне,

Но только часто неуютно мне,

Хоть и не стал ни черствым, ни холодным.

 

И ясно представляется порой,

Что снова под Кипячевской горой

Горстями землянику собираю,

От городских безумий вдалеке,

В задумчивом прибрежном ивняке,

На деревянной дудочке играю.

 

                      *   *   *

Подальше от Царя, поближе к Богу

Веду свою нешумную дорогу,

Причиною тому совсем не страх,

Поскольку Божий суд

                        гораздо строже,

Его ты ощущаешь не на коже —

Покуда жив

                        и обратившись в прах.

 

Есть мера высоты и пониманья

Того, что все корыстные взиманья —

Почета, славы, денег, наконец, —

Всего лишь усложняют жизнь поэта;

Поскольку впереди таится Лета,

То преходящ прижизненный венец.

 

Провинция моя, медвежий угол, —

Казалось бы, идущая на убыль, —

Ты прирастаешь в даль и глубину;

Простых людей деяния простые

Здесь не сулят им горы золотые,

Здесь тешат не гордыню,

                                               а вину.

 

...Подальше от Царя, поближе к Богу

К единственному Вышнему порогу,

Который открывается глазам.

Смиренно постигаю то,

                                   что свято.

Царь всё равно достанет, если надо,

А к небесам

                        ступаешь только сам.

 

                             *   *   *

                                   Горит, горит звезда моих полей.

                                                                       Н. Рубцов

Всё чаще мысли грустные приходят —

Что вовсе не по тем плачу счетам,

Всё чаще дни погожие уводят

К заволжским далям —

                                   травам и цветам.

Где, посреди поленниц и заборов,

Березок легких, тополей густых,

Душа с собой не затевает споров

И всяких размышлений непростых.

Где на рассвете — хочется в дорогу,

А на закате — просто помечтать,

Что вновь вернешься к отчему порогу,

Чтоб здесь в ином обличии предстать.

Здесь пройденное жизнь переиначит,

Здесь, над затишьем зреющих садов,

Звезда полей

                        в полночном небе плачет

По тусклым звездам серых городов.

 

                ЗАВОЛЖСКИЙ  КРАЙ

Я врос в эту скудную почву родимых полей,

И здесь мне теплее,

                                   хоть, может, порой тяжелей.

Я врос в эту почву руками и словом своим,

От жизни глубинки затерянной неотделим,

От этих тропинок, домишек, живых родников,

От сел исчезающих,

                                  смятых судьбой мужиков,

От баб, что рожают всё меньше и меньше уже,

От горьких раздумий,

                                        что боль оставляют в душе.

Но всё же и радости вдоволь –

                                                        в родных тополях,

В цветеньи ромашек на этих заволжских полях,

В картофельных кущах

                                         и стройных рядах огурцов,

В трудах  остающихся здесь матерей и отцов,

В ручье, что в разлив

                                  не осилишь так запросто вброд,

В церквушке воскресшей,

                                           где молится разный народ.

Я врос в эту скудную почву родимых полей

Последней надеждой

                                       и вечною верой своей.

 

   СТАРЫЙ РЫБИНСК

Настоянная на веках,

Дурманящая, точно брага,

В купеческих особняках

Весенняя гуляет влага.

Там, на Стоялой, что была

Еще недавно Пролетарской,

Царит задумчивая мгла,

Как призрак той России -

                                   царской.

Столетья пропитали сквозь

И камень, да и воздух тоже,

На вбитый в нашу память гвоздь

Строенье каланчи похоже.

Жаль, что снесен под корень сад,

Усадьбу выгрызла разруха,

Печален времени уклад,

Ничто не вечно,

                        кроме духа.

И я ступаю в тайный след,

Сокрытый в зарослях крапивы,

И ощущаю давних лет

И дальних звуков переливы —

Негаданную благодать,

В которой теплится радушно

То, что уже не разгадать,

Да и разгадывать не нужно.

 

                         *   *   *

Полсотни разных трав, цветов не меньше,

А сколько птичьих звонов по кустам,

И это, в общем, недоразуменье –

Не знать по именам,

                                   чтó здесь и там.

 

Хоть столько лет хожу по этим тропкам,

Но, словно книгу, лучшую из книг,

Я пониманьем, даже самым робким,

Природный мир, пожалуй, не постиг.

 

И думаю с досадою теперь я,

Себя за леность прошлую казня, –

Не только в мастера,

                                  и в подмастерья

Она, природа, не возьмет меня.

 

Но радует вечерняя истома,

Сирени запах… Пусть итог убог,

Так чудно даже на пороге дома

Осознавать, что за стеною – Бог.

 

                     *   *   *

И грешные паденья, и святые

Слова,

          и взглядов тихое тепло –

Всё было, было…

                            Истины простые –

Любовь прошла. И время утекло.

 

Зачем же ты зовешь меня оттуда,

Из вечеров далеких и ночей,

То пламя посылая, то остуду…

Зачем?

       Тот мир уже не наш – ничей.

 

Нелепы в этой жизни повторенья.

И для чего,

                  по надобе какой

Живое и бесценное творенье

Сторонней переписывать рукой?..

 

                           *   *   *

Еще до Петрова поболе трех недель,

И каждая как жизнь - когда играет лето,

Когда в цветах свою судьбу находит шмель,

Разгульный, озорной, похожий на поэта.

 

Пусть отцвели уже калина и сирень,

Но в рост пошли густой клубника с огурцами,

И можно бы присесть на тот замшелый пень,

Что сохранил себя в тени под деревцами.

 

Но лучше - на траву, чтоб землю ощутить,

С годами тяга к ней всё явственней и чище,

И тихо созерцать, и молча погрустить

О том, что ты уже давно не юн, дружище.

 

Как хочется дожить, все доброе любя,

Не отдавая злу ни дня и ни мгновенья...

Давай, приятель-шмель, порадуем себя,

А может, и других плодами вдохновенья.

 

Не будем усложнять, жизнь, в общем-то, проста,

Как в ручейке вода, - бежит, звенит, искрится...

Какая даль вокруг, какая высота, —

Ну разве страшно в них однажды раствориться?..

 

                          *   *   *

Высоко деревья над полем взросли…

Как сердце тобой дорожит,

Кусочек родной поминальной земли,

Где мама сегодня лежит!..

 

А рядышком с нею зарыли отца,

Укрыли в таинственной мгле,

И нету святому волненью конца

На этой печальной земле.

 

Осыпался дождик, по тропкам ручьи

Вдоль строгих могилок бегут,

И в кронах зеленых звенят воробьи,

Рождая особый уют.

 

Чту здесь я способен уже изменить, –

Всё, в общем, пристойно и так,

Одно остается – цветы посадить,

Крапиву срубить да ивняк.

 

Всплывают мгновения, дни и года,

И влагой туманится взгляд.

…Всё легче и легче дорога сюда,

И всё тяжелее назад.

 

                    *   *   *

Затоны моего родного городка,

Под арками домов с тенистыми дворами,

Еще хранят пока минувшие века,

Не выветрило их досужими ветрами.

 

Здесь бились в домино,

                                   скрипела смачно дверь

Подъезда, жили где Колюхи, Мани, Клавки.

Здесь некогда белье сушилось, а теперь

Какие-то ходы в коммерческие лавки.

 

Но память не ушла, век чуждый претерпя,

И видится вдали — какие были годы!..

К причалу подходя, канатами скрипя,

На Волге поутру гудели теплоходы.

 

И можно здесь побыть, полузакрыв глаза,

Блаженно постоять на солнечной Стоялой,

Чтоб охватил восторг и теплая слеза

Сбежала по щеке, хоть капелькою малой.

 

Иными предстают и берег, и река,

И многое в людском сменилось разговоре...

В затонах моего родного городка

Еще осталось то, чего не будет вскоре.

 

                       *   *   *

Какая гонка!.. Не пора ли всё же

Передохнуть, осмыслив прошлый путь?

Такие метки на душе и коже,

Что иногда охватывает жуть.

 

Не ободришь теперь себя горючим,

Что было так привычно много лет,

И сам я нынче стал не столь везучим,

И рядом дорогих собратьев нет.

 

А помыслы о подвигах и славе

Становятся наивнее, смешней...

Хотел сменить коней на переправе,

Да оказалось — больше нет коней.

 

                       УТРАТА

В краю, где заборы как скрипки звучали,

Где небо столетние сосны качали,

Где полнила осень добром огороды,

Я вырос под оком родимой природы.

 

И жить, очевидно, здесь мог бы и дальше,

И меньше бы выпало на душу фальши,

Но домик наш ветром насквозь продувало,

А время удобным жильем зазывало.

 

...Я грустно стою над канавой заросшей,

В какой-то сплошной пустоте нехорошей.

Нет улицы, дома, мостка, огорода,

И холодно смотрит в лицо мне природа.

 

Утратил я Богом дарённую почву,

Порвал я свою родовую цепочку

И слышу, как ветер, что век продувает,

В пещере моей городской завывает.

 

                       *   *   *

Октябрь на свет не поскупился,

Он теплых дней не пожалел,

И я со всех тропинок сбился —

И бездорожьем заболел.

 

Брожу звенящею листвою

И желтым лугом вдоль ручья,

И над моею головою

Кружат все мысли бытия.

 

Пора пронзительных раздумий,

Продлись еще на день, на миг,

Безумий и благоразумий

И подлинных открытий в них.

 

За все тревоги нынче осень

Сполна одарит наперед

Среди прямых заволжских сосен,

Идущих через вечность вброд.