17 августа 1988 г.

Писать хочется.

Написал «Как трудно мы восходим…»

12 сентября 1988 г.

Вернулся из Коктебеля. Впечатления, конечно, есть. Но не столь великие, как ожидалось. Много грязи и пустоты вокруг.

Почему не волнуют, вроде бы, сделанные стихи. Да потому, что не вижу за ними авторов, их судеб.

7 октября

Провели собрание с редакцией и горкомом. Ужасно бурное, такого еще не было. Но надо, иного пути нет.

Самое хорошее настроение и самочувствие у меня во время работы.

8 ноября 1988 г. 

Жизнь идет. Впервые сам вел семинар молодых. Вышла «Исповедь». Называю ее сам первой своей книгой. Действительно, она и есть первая, от настоящей поэзии. Как-то встретит ее читатель.

Читаю Лапшина, Ступина… До чего же слаба поэзия, если возносим их.

  

20 ноября 1988 г.

Какая-то тяжелая депрессия навалилась. Хочется работать, а не могу. Как выбраться из этого? Может, развеюсь поездкой в Германию.

Поэт рождается при жизни, а утверждается после смерти.

Легко было, когда ничего не значил, а считали уже за кого-то. А теперь наоборот, что-то значишь, а никто этого не замечает.

7 января 1989 г.

…Куда-то исчезла «Исповедь». Случайно, нет, но в область она не пришла.

14 января 1989 г.

Ошибка человечества в том, что оно вступило в борьбу с инстинктами, а не встало на путь их сглаживания. Подавление заложенного природой невозможно, отсюда масса противоречий. Особенно это свойственно нашему обществу.

2 февраля 1989 г.

Теперь уже надо и великих читать с пристрастием, принимая их достоинства и отличая недостатки.

Недопустимо рецензирование в издевательско-насмешливом тоне. Оно оскорбляет, унижает автора стихов.

20 февраля 1989 г.

Поэт, как актер, должен иметь свой образ, соответствующий стихам…

5 марта 1989 г.

Уход в словесное трюкачество – от боязни невозможности превзойти классические образцы…

10 марта 1989 г.

Жизнь современного поэта я бы разбил на 4 этапа. Первый – постижение секретов ремесла. Второй – утверждение в поэзии, вступление в СП. Третий – достижение прочного положения в литературе. Четвертый – «утверждение в вечности». Первые два у меня позади. Впереди – третий. Четвертого дано достичь немногим.

21 мая 1989 г.

Может быть, самое необходимое – преодолеть свой эгоизм и радоваться успехам других, как своим.

Живу маленькими радостями. Вокруг неразбериха и хаос. Но жизнь такая напряженная. Перешел, можно сказать, на творческую работу, а времени не прибавляется, все нехватка.

Все больше понимаю, как дороги друзья, даже те, которых почти не видишь.

23 мая 1989 г.

А что, если люди уже устали от серьезных стихов. Не этим ли объясняется тяга к иронической поэзии в настоящее время. Именно сейчас, конечно, не всегда. На новом витке, может, опять потребуется лирика.

8 октября 1989 г.

Критика – это профессия, а поэзия – дар.

Жизнь мне дана для самовыражения, полного, предельного: в делах, творчестве, радостях, любви…

 

Все больше радуюсь тому, что есть друзья, но редко видимся и не так.

19 октября 1989 г.

Данте создавал не образ загробного царства, а, пожалуй, схему нашего мира, его грехов, пороков, достоинств.

В старой песне –  «Дай мне наглядеться, радость, на тебя». А теперь сразу в постель тащат.

12 ноября 1989 г.

Надо возвращаться к родине, земле, вечным истинам. В них поэзия.

14 ноября 1989 г.

Маяковский, пожалуй, убрал строфу «По родной стране пройду стороной…» по причине ее неточности. Стороной-то он идти не хотел. Хоть красива строфа, а вот…

Как теперь меняются стихи в зависимости от изменения взглядов. Вера в Бога становится естественной, а раньше вставь в строки – осмеют.

5 декабря 1989 г.

В Москву надо въезжать на вороном, а не на телеге.

28 декабря 1989 г.

Стихи в данное время делятся на два «сорта» –  черную лирику нашего одичания и светлую лирику очищения.

Не хватает сейчас Рубцова.

18 февраля 1990 г.

8-го избрали в Бюро писательской организации. Но настроение какое-то равнодушное…

 

1 марта 1990 г.

Первый день весны. А ее не чувствуется. Весь февраль таяло, а сегодня пасмурно и уныло. Идет возня вокруг журнала. Надоело все…

10 марта 1990 г.

Поэзия – это жизнь души, противоречия поэтому неизбежны.

5 апреля 1990 г.

Дети растут нелегко.

16 июня 1990 г.

В поэзии и прозе уже столь высоки вершины, что приход в нее какого-либо творца не так важен. Нужны только гении. Поэтому жизнь в литературе оправданна лишь для тех, кто без нее не может дышать.

Какое-то угрюмое биологическое поле распространилось по стране. Тяжесть его постоянно ощущаешь, даже физическую тяжесть.

           

11 октября 1990 г.

Работаю в издательстве. Тяжело, но интересно. Да и время еще трудное.

Все-таки жизнь как-то оживляется. Для литературы же  – черное время.

8 ноября 1990 г.

Времечко – жуть. Демонстрация, вернее, митинг в Ленинграде, плакат: «Долой самозванца Мишку». Да, такого еще не было.

Надоело мельтешение, толкание, пробивание. Хочется жить, радоваться красоте и свободе. А все остальное суета сует.

25 ноября 1990 г.

Страна дышит, как загнанный зверь. Работаю и на издательство, и на поэзию. И там, и здесь тяжело. Особенно угнетает то, что поэзия сейчас никому не нужна. Народу не до этого, он в тревоге: что завтра? Черное время. Многих оно убьет и задушит.

29 декабря 1990 г.

Народу нужна не демократия, а внутренняя свобода.

Приближается новый 1991-й. Но никакой радости и оптимизма. Страна и люди протухают и гибнут морально. Поэты никому не нужны. Нужны только деньги да хлеб, да покой. Гнусное время перестройки, которой нет, а есть развал самый натуральный. Зияют пустотой магазины, и толпы озверелых людей, если таковыми их можно назвать, мечутся по улицам, проклиная всё и вся.

6 января 1991 г.

Разве дело в большевиках, коммунистах, демократах и прочих…Конечно же, нет. Оно в нашей сущности, незрелого человечества, где одним из самых сладострастных искушений является власть, упоение ею. Ради этого льется кровь, ломаются хребты империй, судьбы народов.

Вечное противоречие телесного и душевного терзает человека, и оно трудноразрешимо. Да никто и не ищет путей разрешения этого.

Начался новый год. Но ничего не изменилось, так же уныло, глупо, пошло.

20 января 1991 г.

…Стихи, как молитва, произнесенная для себя, для Бога и для тех, кто хочет слушать.

Неразбериха в стране, в душе, всюду. Что грядет – неясно и где живем – тоже. Народ разлагается, государство разваливается.

24 января 1991 г.

Эти графоманы. Пишут так, точно не было до них ни Пушкина, ни Достоевского, ни Блока, ни Булгакова.

Невозможно слагать стихи с постоянной гримасой боли на губах.

 

Какая политическая платформа может волновать человека, если рядом с ним убивают его детей?

Как мы любим тех, кто несчастнее нас.

Странный взгляд на литературу: все, кто желает, лезут в нее и как попало. Не дадут же пахать или делать деталь неумехам. А вот в литературе все можно: гони халтуру и черт тебе не брат.

10 марта 1991 г. 

Переломные и опасные времена. Идет жуткое что-то. Как не хочется, чтобы вылилось оно в кровопролитие. От единственного, боже упаси.

А пишется очень хорошо, несмотря на все тяготы. И много замыслов. Жаль, что времени так не хватает.

6 апреля 1991 г.

Завтра Пасха. Спасет ли мир Христос?

Надо уметь выслушать о себе правду. Это надо тебе, а не другим.

Возвышает нас мнение других, внимание, поклонение. Сам в себе ты – ничто.

11 апреля 1991 г.

Рождение поэта просто, как вспышка небесного огня во тьме мироздания…

Весна угрюмого ожидания. Чего?

 

20 апреля 1991 г.

Книги стихов не должны пылиться месяцами на полках магазинов.

Страна больна. И всего тяжелее неизвестность исхода. Все явственней физическая болезнь переходит в душевную.

  

13 мая 1991 г.

Тщетно пытаться описать словами красоту природы.

 

Как любят на Руси поносить всех окружающих, далеких и ближних. С каким наслаждением это делают. Почему, зачем? Непонятно.

19 мая 1991 г.

А все-таки миром правит дьявол. Богу способны служить лишь те, кто не может служить дьяволу или богоизбранные.

В это жуткое время самое главное – сохранить спокойствие.

1 июня 1991 г.

Конечно же, поэта формирует среда: окружение, книги, условия жизни.

19 августа 1991 г.

Закончилась так называемая перестройка. Будет что-то другое, –  хуже, лучше, но будет.

 22 августа 1991 г.

Как ни странно, но свобода выстояла, или еще что-то. Потому что мы не очень представляем, что будет.

13 октября 1991 г.

Мрак. Безверие. Мерзость. Убили Игоря Талькова. Народ лишь тогда начнет восхождение к святости, когда увидит перед собой Бога, призывающего к вечным истинам.

15 декабря 1991 г.

Жизнь разочаровала до того, что трудно уже очароваться. Редкие радости, и не более. Да захмелиться хочется. Мучительно ищу опору. Еще хоть жить пока есть на что.

27 декабря

Общечеловеческий опыт никогда не заменит личный.

Напряженнейшее время перед отпуском цен. Что же будет? Сказать трудно. Народ в тревоге. Спаси, Бог, нас.

Странен человек. Его просят дать ответ на один вопрос, а он рассказывает всю свою жизнь.

Интересны  русские люди. Все предсказывают, что будет хуже, да с какой-то радостью. Будет хуже, не думая даже, что вместе со всеми пострадают и они.

4 февраля 1992 г.

Вот и еще минул год. Лучше бы он не миновал. Так жутко народ еще не жил. Безверие, бесплодие, страх и пустота.

Все хотят быть политиками вместо того, чтобы делать свое дело. Кругом разговоры о том, что у нас не так и как это исправить.

Конец четвертой тетради

Тетрадь пятая

(1992 – 1995)

10 февраля 1992 г.

Жуткие выражения читаю на лицах выброшенных из привычной колеи людей. По-новому жить они не умеют и, наверно, не научатся. Их швырнули в жижу непонятной стихии: утонут – ладно, выплывут – будут существовать. Но выплывать не помогают, скорее, топят безжалостно и безразлично.

В душе какое-то отупение. Ни во что не веришь, кроме призрачного Бога (скорей, надеешься на него)… Все явственней бессмысленность человеческого существования, когда все силы идут на поддержание биологического состояния: прокорм, обогрев, создание минимального уюта.

13 февраля 1992 г.

Такой холод внутри, как будто я уже умер.

Наверно, мы обычные биороботы. Получаем энергию из космоса и выполняем свои функции. Иного смысла в нашей суете не вижу.

Чему теперь учить детей? Жить по совести трудно, – значит, жить без совести и моральных принципов? Грустно.

23 февраля 1992 г.

Не радует вроде бы сытая жизнь. Пустеет душа, не нужная никому в мире дельцов, спекулянтов, идиотов.

Рынки кипят. Все торгуют: старушки, пацаны, кооператоры. Все силятся выжить и нажить. Нелепая и страшная картина. Страна мелких торговцев.

15 марта 1992 г.

Поэзия эмиграции холодновата.

И все-таки у Цветаевой столько лишних стихов, которые написаны не потому, что назрела необходимость, жажда сказать о чем-то… Но, впрочем, у кого этого нет.

Как будто пишу три книги: летопись судьбы, летопись души, летопись эпохи. Да еще какие-то строчки слагаются.

21 марта 1992 г.

Мир, который создавали мы раньше вокруг себя, был другим. Он основывался на минимуме состояния и максимуме данных гарантий существования. Теперь все иначе. Делать надо прочно и обставлять себя щедро. Теперь нужно жить самому и решать все самостоятельно.

5 апреля 1992 г.

Самые жестокие противоречия между реальностью и идеалом.

26 апреля 1992 г.

Что же творится в мире? Или я сошел с ума, или мир? Или Бог, или дьявол творят со мной что-то. Неужели всё надо менять, ломать, перекручивать? Но как жить в эти дни, которых все меньше и меньше? Чем спасаться и кого спасать? Ищу ангела, Музу, свет. Найду ли?

Читаю Мариенгофа. Неужели все мы такие невероятно гадкие и только этим велики. И неужто наши недостатки, пороки часто перерастают в гениальность? Или для зверей – звериное?

Христос воскрес, а мы не воскресаем.

11 июля 1992 г.

…Спасение в Боге, но дорога к нему у каждого своя.

Пора успокоиться и принять судьбу такой, какая она есть… без истерики и страха.

…Сил для жизни никаких. А может, для чуждой жизни, ведь к перу тянет, как всегда, несмотря на безысходность.

Страна зашла в тупик или в лабиринт?

Неопределенность полная, но, пожалуй, возврат неизбежен. Пусть не к тоталитаризму, но к твердой руке, порядку, к Андроповским временам.

26 августа 1992 г.

Вот и позади роковой возраст А.Б. А что впереди? Пустота и неведение. Но очень хочется поэзии, жизни, красоты…

В стране хаос и предчувствие чего-то.

Пока помнишь, который день пьешь, ты еще не безнадежен.

30 августа 1992 г.

Постижение поэзии надо начинать не с Пушкина. Пушкин – это высота зрелости, годам к 30 можно браться.

11 октября 1992 г.

После прочтения в «ЛГ» статьи А. Цветкова подумал: «Как необходимо иметь на все свою точку зрения». Надо на чем-то стоять среди лжи и фальши, криков и демагогии.

16 октября 1992 г.

Старая Россия уже не возродится. В этом я уверен. Каждое поколение приносит свое, нынешнему открылось то, что коренным образом изменило взгляд на землю, ее устои и основы.

18 октября 1992 г.

Как страшно потерять культуру. Ведь именно она, возможно, и будет определять черты того или иного народа. В смешении кровей принадлежность к какой-то нации будет определяться по отношению человека к той или иной культуре, укладу. Таким образом, русскими могут стать и В. Даль, и Н.Гоголь, и Ф. Искандер и т.д. А вот если уйдет понятие национальной культуры, то как тогда быть?

29 октября 1992 г.

Преподаю. Какое это чудо – девчонки, мальчишки! От них идет свет будущего, но, к сожалению, рядом ходит тьма. И надо оградить, уберечь, возвысить эти побеги света.

1 ноября 1992 г.

Нужен Бог и правитель от Бога, иначе мы ничего не добьемся. Толпа не может править страной.

3 ноября 1992 г.

Главное – не издание, а признание.

7 ноября 1992 г.

А, может, и наше время для того, чтобы вытащить на свет все сатанинские силы и смести их с лица земли-матушки.

А пишется все-таки чудесно. Бог дает силы.

26 ноября 1992 г.

Школа не стала гимназией. От этого в ней все неурядицы. Духа познания нет. Нет храма, есть все та же казарма.

Экстрасенсы ползут по России, как саранча.

9 декабря 1992 г.

Святые, в большинстве своем, были проповедниками нищеты, бессребрениками. А к чему сейчас призывают?

13 декабря 1992 г.

Чистая, светлая зима. Природе чужды наши низости и гадости.

Может, через единение с природой мы придем к единению друг с другом, которое сейчас немыслимо, недостижимо.

Занимаюсь глупостями, вместо большого творчества, истинного. Хоть, в общем-то, и работаю изрядно.

24 декабря 1992 г.

…Якушевский день. Читали его дневники. Может быть, именно в них он проявился всего сильнее, ярче, откровенней. Они требуют издания. Буду пытаться это сделать во что бы то ни стало.

Вся жизнь – борьба. Ужас – на что уходят силы: на борьбу с пустотой…

Только не уйти от поэзии. Пишу ежедневно, без этого не могу, боюсь нехватки времени и сил. Надо бы браться за мемуары и размышления. Жизнь-то какою богатою была...

28 декабря 1992 г.

Какие жуткие бывают сны. Откуда они приходят?

Жизнь насыщена, но не тем, чем надо.

29 декабря 1992 г.

Прекрасные стихи А. Жигулина в «Литгазете». Но грустные, больные. Все сейчас так. Радости почти нет.