*   *   *

Не обретут исхода истины

И замыслы твои в строке,

Пока деяния не искренни

И что-то скрыто в узелке.

Пока живешь без умиления,

Пока творишь без торжества

И сдерживаешь откровения,

Судьбой не подтвердив слова.

Пора явиться, не откладывать,

Не отдаваться забытью

И не наладить, а наладанить

Расхристанную жизнь свою.

                БЕЗВЕРИЕ

Ветру преданы и воде,

Ветром сломлены и водой,

Где вы, камни святые, где,

Век открылся для вас бедой.

На ветру, на воде стоим,

Шатки мысли, дела мелки…

В храмах наших богам своим

Рыбы молятся…пауки.

             *   *   *

Бездушные, что вы могли породить, –  

Таких же бездушных,

Вы жаждали Веру святую убить

В немых и послушных.

Вам не дал прозренья Отец – распознать

Сыновнего лика,

Что  вышел ничтожество мира принять,

Греховного ига.

Он мог бы не тратить ни крови, ни мук

За сброд ваш нестройный,

Но верил, когда-то подымется Внук,

Страданья достойный.

И этот, потомкам подаренный жест,

Несет человечность,

Его пригвоздили вы только на крест,

Себя же – на вечность.

                *   *   *

Грядет ли  душе вознесение?

Сегодняшний мир, как напасть,

Свобода – лишь сильным спасение,

Для слабых – возможность пропасть.

Ну, кто ты, замученный, маленький,

Влекомый жестокой игрой, –

Пусть даже не баловень маменькин,

Да всё же совсем не герой.

Меж Сциллой нужды 

                                и Харибдою

Сползанья в извечную грязь,

Опутанный смутою липкою,

Со страхом взираешь на власть.

Вседневною  ношей придавленный,

Приняв за спасенье стакан,

Ты, воле безудержной явленный,

В ней топчешься, как истукан.

Нет прежних вокруг указателей,

Нет поводырей для слепцов,

В приятелях столько предателей,

И столько вокруг лжеотцов.

Размазаны яства по скатерти,

И каждый к столу норовит,

А нищий всё так же

                               на паперти

С тоскою бездомной стоит.

В обносках своей кацавеечки

Застыл на житейской мели,

И в кружке его не копеечки,

А слезы родимой земли.

                *   *   *

Богоявление на острову*…

В мире каком я сегодня живу, –

Если святые забыты?

Что же до грешных, изверенных нас, –

Ложью заведомой веет от фраз,

Коими глотки забиты.

Ну о какой мы заботе кричим,

Каждый властитель наш неизлечим

От равнодушья тупого.

Эта болезнь пострашнее других,

Нету любимых, родных, дорогих,

Холод исходит от слова.

Богоявление на острову –

Храм, что я вижу пока наяву,

Только в обличье постыдном.

Если такое случиться могло,

Значит, повсюду, как ржавчина, зло

В праве своем очевидном.

Грустно смотреть на руинную Русь,

Влево ли, вправо ли я повернусь, –

Горько, тревожно, обидно…

Разве за это возможно простить?

Трудно  явления Бога просить,

Коль человека не видно.

______________

   *Храм во имя Богоявления Господня под Рыбинском,

где крещен великий флотоводец Ф.Ф.Ушаков.  

                *   *   *

Век минувший тем печален,

Что лишил святых корней

И, безмерно измочален,

Сам отчалил в «мир теней».

Но такое вбил в сознанье,

Что не выветришь теперь, –

Веру подменило знанье,

Жажда заглянуть за дверь.

И в означенном уделе

Мы утратили в себе

Многое, за что радели

Пращуры в своей борьбе.

Стайкой грешною роимся,

Вечно глядя не туда,

Всё войны, войны боимся,

А не Страшного Суда.

                                      *  *   *

Возле старой церквушки пустынно,

Лишь окурки да грязные лужи…

Наше царство изрядно повинно,

В том, что столько навеяно стужи.

В том, что столько различного сора

Да надломленных судеб в народе,

В том, что вой подзаборного хора

Чужероден родимой природе.

И похожи на павшие стрелы

Вдоль дороги сухие березы,

И всё так же в родные пределы

Набегают крутые угрозы.

Заржавели церковные рамы

И могилы вокруг позабыты…

Есть ли толк, что распахнуты храмы,

Если души для Бога закрыты?..

   ДВЕ  НИЩЕНКИ

Уже совсем не странная

Печать пришедших лет –

Их одежонка рваная

И долгой муки след.

Ни света и ни празднества

В них нету ни следа.

Какая, в общем, разница,

Что привело сюда.

На скупость не обидятся, –

Что снова обошли,

За ними ясно видится

Беда моей земли.

Не столь гнетет вчерашнее,

Куда больней итог;

И грустно мне, и страшно мне,

Что это видит Бог,

Склоненной вербной веткою

Над грешными скорбя.

Две нищенки… Монеткою

Спасем ли мы себя?..                    

                         *   *   *

Этот храм не спасут, это чудо возвышенной воли;

Сквозь надтреснутый купол осеннее небо сквозит…

Не от боли сжимаюсь, скорее, от вечной недоли,

Что на завтрашнем дне, как на шее котомка, висит.

Этот храм не спасут. Забираются травы на стены,

Точно в Божие царство упрямо  хотят заглянуть;

И деревья вокруг, словно чьи-то загробные тени,

И в пыли, в паутине, что можно душой почерпнуть?..

Этот храм не спасут, хоть утрата и невосполнима,

Может быть, он такой был на свете построен один.

Остается креститься на то, что покуда хранимо,

Только можно ли милость сыскать возле скорбных руин.

  ВОСКРЕСНИК В ХРАМЕ

Многие грехи перемолоть,

Искупить непросто, и тревожит,

Что во храме Покрова Господь

Не поймет нас и  простить не сможет.

Видятся отчетливо, увы, –

Дикости пугающие звенья:

Лебеда, что выше головы,

И деревья, вросшие в каменья.

Не избыть жестокого следа,

И не разогнать душевной стужи, –

Старый храм, как будто глыба льда

С красными прожилками снаружи.

Мы сюда готовы раз и сто

Приходить, раскаянья не пряча;

Только хлам очистить – это что,

Нечисть извести – сложней задача;

Чтоб не опускать уже глаза

Перед оскверненными веками,

Чтоб увидеть снова небеса

И почуять землю под ногами.

                *   *   *

Кроме Бога никто не спасет,

Как банально и всё ж очевидно,

Но бесовская воля сосет,

И безверие нынче бесстыдно.

Вседозволенность – хуже чумы,

От нее не искали вакцину,

А болезнь поразила умы

Изничтожила наполовину.

О, блаженная сладость греха,

Ты предстала для стольких иконой –

Ублажаем свои потроха,

Извиваемся в страсти искомой.

Безответные души слепя,

Всё прочнее удавку свиваем,

И с таким наслажденьем себя,

Пуще всяких врагов убиваем.

                 *   *   *

Не мир безбожен, – мы безбожны в нем,

Не словом говорящие, – огнем,

Надрывом, надругательством и прочим;

Мы – вековые сеятели зла,

И хоть признанья  ноша тяжела,

Но так и есть, – взываем иль пророчим.

А небеса потребуют сполна

Ответа, – чья конкретная вина

В растрате дара, данного когда-то.

И это – не бухгалтерский отчет,

А неизбежный судьбоносный счет,

Поскольку растеряли то, что свято.

И где же выход, если впереди

Просвета никакого не найти, –

В подобном  положении остаться?

Как сохранить нам человечий род...

Ладонью зажимаю грешный рот,

Но даже пальцы, кажется, дымятся.

                *   *  *

Воплощая свет Отца и Сына,

Духа вознесенного приход,

Девочка по имени Христина

В храме удивительном живет.

Видно в честь Христа ее назвали,

Именем Господним нарекли,

Думая о будущем едва ли

В той безбожно-проклятой дали.

Девочка по имени Христина,

Тоненький молитвенный цветок,

Все в ней удивительно едино,

Явленное в богоданный срок.

Возле храма с песиком играет

И такою речью говорит,

Словно с неба буковки сбирает,

В каждом слове по свече горит.

Дитятко, возросшее под Богом,

Под молитвой, под святой звездой,

За каким означенным порогом,

Для кого назначен образ твой?

С крестиком на шее лебединой

В черный день и безотрадный год

Девочка по имени Христина

Выйдет в мир и этот мир спасет.

     В ДОНСКОМ МОНАСТЫРЕ

                                        Игорю Жеглову

Какой нас тянул в этот мир поводырь

В преддверии будущей стужи,

Но каждую осень Донской монастырь

Лечил наши грешные души.

Мы с другом валялись на мягкой земле,

Вели разговоры о вечном,

И таяли мысли в полдневном тепле,

Сентябрьском огне быстротечном.

Донской монастырь, искупленье вины

Пред Господом и перед миром;

Мы были тогда, словно птицы, вольны

В своем единении милом.

Сходило с неведомых ране сторон

К нам новых времен вознесенье:

И листьев, и яблок возвышенный звон,

И свет, и любовь, и спасенье…

Блаженно кружилась моя голова,

И было до неба полшага,

И губы мои орошали слова

И паданцев терпкая влага.

                *   *   *

Всё тяжелее истины глаголем,

Всё призрачнее к подсознанью мост,

И никаким дождем и алкоголем

Не размягчить ссыхающийся мозг.

И только Божье слово и дыханье

Дает надежду на грядущий час,

Когда вернется всё:

                                и содроганье

Сердец и душ, и просветленье глаз.

Овеет чайка белокрылым взмахом

И зазвучит небесная вода…

Пускай, со страхом,

                    даже смертным страхом,

Но все же знаю, что шагну туда.

                *   *   *

Вдоволь отведали Божьего тела,

Божеской крови отпили скоты,

Всё обнажилось почти до предела,

До ужасающей мир наготы.

Прошлое и настоящее прочно,

Явно родство проявили своё.

Всё, что мы знали доныне заочно,

Запросто в наше ворвалось житьё.

Всюду обломки, осколки, скелеты

Вечных порывов и высших идей…

Грустно бродить нам по берегу Леты,

Там, где покинули души людей.

Прошлой трагедии, нынешней драмы

Видится неразделимая нить.

Тщетно пытаются белые храмы

Черные дыры эпохи прикрыть.

                                   *   *   *

Грустновато мое Воскресение вербное,

Настроение что-то не празднично скверное,

И за окнами слишком серо.

Может, сам нагрешил или то человечество,

Что сегодня мое составляет Отечество,

Заливая сивуху в нутро.

Вот и друг мой пришел возбужденно-приподнятый,

По какой-то причине и кем-то не понятый,

Оттого и расслабил мозги.

Он руками трепещет, как слабыми крыльями,

Окруженный бессильными, смятый всесильными,

Не поймет, где друзья, где враги.

Воскресение – это еще Вознесение,

От прилипчивой будничности спасение

Под заботливым взглядом Христа,

А иначе, зачем эти веточки вербные

И слова, и дела удивительно верные,

И великая ноша Креста.

Воскресение смоет мои невезения,

И откроется взору дорожка весенняя

В заповедной, заветной тиши.

Не случайно поля чистотой благолепною,

Словно храмы высокою волей целебною,

Распахнулись для каждой души.