*   *   *

Где еще искать участье

И тепло,

           в какой дали?..

Родина – мое причастье,

Милость неба и земли.

 

Принимаю, принимаю

Всё,

    в чем грешен был и слеп,

И яснее понимаю,

Как безродный путь нелеп.

 

И сентябрьское цветенье

Удивительного дня –

Истинное обретенье,

Возрожденье для меня.

 

Нежность бабочек последних,

Желтых кленов красота…

Из метаний многолетних

Тянется душа сюда.

 

Видимо, пора согреться

У бревенчатой стены,

Отдышаться, оглядеться, –

Чем года мои полны?

 

Осень…

          Вечность золотая…

Грустного прозренья дни…

Родина! Моя святая,

Странника не оттолкни.

2010

 

                       *   *   *

Девяностые годы сменили года нулевые,

Те – кипящими были, а эти –

                                                     почти неживые.

Ощущенье надежды на лучшее незаменимо,

Без него всё теряется,

                                     всё, даже явное, мнимо.

 

Звоны колоколов

                             заглушая бряцаньем стаканов,

По подъездам снуем в окружении крыс,

                                                          тараканов;

Дышим воздухом смрадным –

                               подвалов, задворок, помоек,

Этот воздух уже

                          беспросветно привычен и стоек.

 

Нулевые года – безысходно звучащая фраза,

Точно впрямь обнулили

                                      бессрочное время до часа;

И безвременье это нам вечную даль заслоняет,  

И угрюмо его стая брошенных псов охраняет.

14 декабря 2010

                      *   *   *

Хватало и святых, и ратников,

Доныне памятных имен,

Но мы-то

              из восьмидесятников –

Из переломанных времен.

До середины жизни прожили

В одной стране,

                       а вот поди ж –

Не то искали да итожили

В тиши своих дворовых ниш;

Среди героев обозначенных,

Среди кумиров прописных…

Потом,

         в годах переиначенных,

Познали прочих да иных.

Казалось, вольностью повеяло

И от небес, и от земли,

И поколение поверило,

Что к благоденствию пришли.

Когда вторая правда рухнула,

Что правдой тоже не была,

Другим концом

                     свобода ухнула,

В глухие дебри завела.

Теперь мы всё уже изведали –

От новизны до крутизны,

И стольких ненароком предали

Да продали за полцены.

Стерпев глумление стервятников,

Вновь ищем главные слова, –

Пускай мы

                из восьмидесятников –

Наш век не делится на два.

Единая, необратимая

Одна дорога нам дана,

Одна земля у нас

                             родимая

И душенька всего одна.

01.03.2011

 

                      *   *   *

В чем и какие могут быть опаски

У кабинетов чинодральных лиц,

Когда уже все выплеснуты краски

На белизну полуночных страниц?

 

Когда зияет за твоей спиною

Такой протяжный ряд родных могил,

И то, что сотворили со страною,

Сегодня видеть не хватает сил.

 

Кого еще бояться в мире грешном, –

Коль дальше скорбной дали не сошлют,

Поэтому брожу в просторе вешнем

И за уют приемлю неуют.

 

Пора сказать о наболевшем самом,

Коль скоро будет нечего терять

И не перед каким-то пятым замом,

А лично перед Господом стоять.

22 декабря 2010

 

                     *   *   *

Быть может, и не затуманишься

До слепоты и до бессилья,

Но только

        с чем ты, Русь, останешься,

Бесхозная моя Россия?

 

Еще недавно столь великая,

А в отдалении – Святая,

Теперь же – воровская, дикая,

Расхристанная и пустая.

 

И где, в конце концов, убогая,

Ты обогреешься в недоле,

Измаянная, одинокая,

В безумной воле,

                          как в неволе.

 

Лишенная глубокой памяти

Уже почти необратимо, –

Как будто нищая на паперти,

Где все тебя проходят мимо.

21 мая 2010

 

                     *   *   *

Не спрячешь грех под сеточкою век

И под полой свою неправоту,

И совесть –

                 вовсе не из тех калек,

Что терпят глухоту иль слепоту.

 

Она – вполне здоровый оппонент,

Но, рай земной пытаясь обрести,

Ее мы превращаем в инструмент,

По сути, управляемый почти.

 

«Люби себя и береги», – твердят,

Пусть так же и другой

                                     себя хранит.

И вроде бы ни в чем не виноват,

Никто за всех тебя не обвинит.

 

Удобно – вниз гляди,

                                  удобно – вверх,

Чтоб эти не смели’, не смяли те…

Зачем тогда печальный человек

Бессрочно умирает на кресте?

2010

 

                          *   *   *

Ромашки да клевер в глубоких

                                              заволжских лугах,

Березки да клены

                вдоль пыльных и влажных тропинок…

Мне век доживать

                              на дарённых судьбой берегах,

Не мысля себе никаких отступных половинок.

 

Вдруг вспомнятся мама

                                     и грустный, усталый отец,

И дедушка Гена привидится с бабушкой Ниной,

И домик наш старый,

                               однажды подгнивший вконец,

С большим чердаком,

                            оплетенным цветной паутиной.

 

Здесь первые книги я сам по складам прочитал,

В большом сундуке эти книги

                                                   хранились годами,

Здесь, на высоте,

                               я о странствиях тайно мечтал

И бредил открытыми в толстых томах городами.

 

Заволжье мое, ты останешься сказкой всегда,

Пусть жизнь обернулась в итоге

                                                 больной стороною,

Но прожиты нами счастливые, в общем, года

С моею огромною невероятно страною.

Пускай не оставили мы золотого следа,

Но самое главное не обошли стороною.

Пусть солью земли и не станем уже никогда,

Но верю,

               землею мы все-таки станем родною.

2010

 

                     *   *   *

Поминаем друзей, поминаем,

С очевидностью всей понимаем,

Что и нам остается немного, –

Ощущение возраста строго.

 

Поминаем друзей, поминаем,

Словно души свои приминаем.

Стопка словно безмерная чаша,

В ней на донышке – капелька наша.

2010

 

                 *   *   *

Вспомнилась былая смута

После избранного шага.

…Было три литинститута –

Институт, Москва, общага.

В первом кое-что учили,

Жизни во втором учились,

В третьем душеньки лечили,

Основательно лечились.

Первый привлекал не слишком,

Тесновато в нем казалось

Чувствам нашим и мыслишкам,

Часто мучила усталость.

Вот Москва – другое дело,

В ней жилось тогда просторно,

Забирала нас всецело –

Празднично, влюбленно, вздорно.

В небо храмами взлетала,

Пенилась хорошим пивом

И соблазнами пытала

И своим печатным дивом.

А в общаге всё мешалось:

Водка, пиво, наши строки, –

Может, здесь-то и решалось,

Кто из нас «войдет в пророки».

Сколько выпито и спето,

Сколько выплеснуто было

В яростное время это,

Что рождало и губило.

Было три литинститута

И, наверное, осталось,

Хоть, пожалуй, слишком круто

С нами время рассчиталось.

Вышли мы походкой твердой

После трех учений славных,

Впереди же был четвертый

Вуз – главнейший среди главных.

Тот, который так знакомо,

Очень просто – жизнью звали,

И единого диплома

Здесь уже не выдавали.

2010

 

                      *   *   *

                                    Валерию Латынину

Под окнами нашей вселенской общаги

Осенние клены горели, как флаги,

Бродили враскачку, по-флотски,

                                                студенты,

Ловя дорогие для сердца моменты.

Здесь жили Рубцов, Кузнецов, Передреев

И много других, от армян до евреев,

От провинциальных до национальных

Заметных фигур,

                     в перспективе – центральных.

Великое время, счастливые годы,

Мы, баловни света, простора, свободы,

Сюда собирались не спьяну, не сдуру, –

Чтоб выбиться,

                          вырваться в литературу.

Отсюда к бульвару Тверскому дорога

Вела, как небесная тропка до Бога.

А вера в красивое русское слово,

Которое всех нас пытало сурово,

Давала в итоге надежду святую

На то, что пришли мы сюда не впустую.

Недаром под окнами нашей общаги

Осенние клены горели, как флаги.

27 августа 2010

 

                    *   *   *

Через всю Россию, прямо к небу,

Нищего протянута рука,

Был бы рад он и простому хлебу,

Черному куску – наверняка.

Впрочем, рад –

                  звучит, пожалуй, глупо,

Разве право жить лишь только в том,

Чтоб набить свою утробу тупо

И вполне довольным быть притом.

Нищий – возле рынка иль вокзала,

У дороги той, которой нет, –

В нем судьба недобрая связала

Многое на сломе смутных лет.

Тянется рука средь бездорожья,

Бессердечья стылого, как лед…

Бог спасет?..

              Но только милость Божья

К миру нищих духом не сойдет.

26 ноября 2010

 

 НЕАТОМНАЯ  БЫЛЬ

 

                И попал он к лягушке в болото...

                  …………………………………..

                Вскрыл ей белое царское тело

                И пустил электрический ток.

                  ……………………………………

                И улыбка познанья играла

                На счастливом лице дурака.

                             Ю. Кузнецов. Атомная сказка

 

Эту сказку я помню, и даже

Принял к сердцу иные слова,

Только время

                     продвинулось дальше,

И другая канва не нова.

В наши годы не слышал, а видел,

Я такое –

             бездомный Иван

Безо  всякого жребия выдал

Свой,

       отличный от сказочных, план.

Он лягушку нашел у помойки,

Где в заброшенных рылся вещах

После дикой вчерашней попойки,

От которой едва не зачах.

«Черт возьми! –

                        несуразное что-то

Промелькнуло в дурной голове, –

Здесь, лягушка, тебе не болото,

Чтоб резвиться на мокрой траве».

Разведя костерок из бумаги,

В глотку вылил хмельной опохмел

И с недюжинной долей отваги

Он поджарил царевну

                                      и съел.

Даже хрустнуть она не успела

На Ивановых жадных зубах,

Было мягким лягушечье тело,

И дымком закусон этот пах.

Вот и ладно,

                  «покушал и клюнул»,

Что и нужно-то для дураков.

…Вытер грязные губы и сплюнул

Бесполезную мудрость веков.

2010

 

                     *   *   *

Как слепые, дрожащей толпою

Мы рванулись к заморским дарам,

Увлекая других за собою,

Не предвидя трагедий и драм.

От околиц и сельских проселков,

От земли, – 

                 от станка и сохи, –

В пустоту роковых кривотолков,

Выдающих за святость грехи.

Наши руки утратили прочность

Ремесла,

             что копили века,

И наполнила души порочность,

На дичание нас обрекла.

То, что виделось волей высокой,

Чем предстало –

                          уже не поймешь…

Всё боялись мы правды жестокой,

А сгубила жестокая ложь.

15 октября 2009